Особенно,... 
40 
— Гален, речь идет лишь об одном чудовище.
— И если я увижу фотографии, то скорее всего еще сильнее захочу до него добраться.
— Вот как? Вам требуется дополнительный стимул? Разве одного факта совершенных убийств не довольно?
— Конечно, довольно! Просто мне кажется, что…
— Нет, — решительно отчеканил он. — Гален, ваша работа заключается исключительно в том, чтобы говорить с ним по телефону.
— И она начнется прямо сегодня?
— Вряд ли.
— Но вы можете хотя бы примерно предсказать время?
— В ночь на воскресенье, в три тринадцать. — Его губы тронула едва заметная улыбка. — Между прочим, неплохая идея.
— Потому что в это время была убита Бринн? Или вы чувствуете…
— Да.
Гален не смогла сдержать дрожи — первобытной, животной дрожи, охватившей ее совершенно неожиданно. И Лукас тут же отступил как можно дальше. Он не сделал для этого ни единого шага. Просто еще глубже ушел в себя, в ту мрачную бездну, из которой к нему являлись дьявольская жажда крови и смерти.
— Давайте я лучше покажу вашу спальню.
Выходя из оружейной, Лукас махнул рукой на запертые двойные двери комнаты справа:
— Я буду там. А вы здесь.
Здесь. То есть на противоположном конце коридора. Если бы они снимали самые роскошные апартаменты в пятизвездочном отеле, где каждому полагается по отдельной спальне, и то их комнаты находились бы намного ближе.
Гален едва дотащилась до своей спальни, как будто увязала по колено в глубоком снегу.
Но за порогом ее ожидал сюрприз — настоящая апрельская оттепель. Глаз приятно ласкали яркие оттенки розового и голубого, удивительным образом напоминающие наряд, в котором Гален ходила вчера дома.
Весеннее буйство красок моментально согрело зябкий январский день. Он нарочно подбирал эти тона, создавая для нее весну. Поразительно, как за один день можно было сотворить такое чудо. Но Лукасу это удалось. Ради нее. Для того чтобы ей было легко и удобно. Очарованной, ей проще будет пускаться на поиски приключений и играть в прятки со смертью.
Гален не могло не пленить это созданное специально для нее убежище. Она без конца любовалась и кроватью под гиацинтовым балдахином, и мягкими креслами с голубой обивкой, и мраморной ванной, над которой висели мохнатые полотенца лилового, розового и бежевого цветов.
«Лукас Хантер не остановится ни перед чем! Он рискнет чем угодно и кем угодно, лишь бы добраться до убийцы!» В ее памяти снова и снова тревожно звенели слова Поля.
Чем угодно… очарованием и уютом этой спальни. Кем угодно… то есть ею, Гален.
Поль говорил ей чистую правду.
Но была и другая правда, о которой Гален сказала вслух:
— Здесь очень мило.
— Эта комната похожа на вас.
Голос Лукаса звучал задумчиво. Возможно, сейчас он сказал правду? Кто знает?
Кто вообще может знать, что у него на уме?
Гален вдруг ужасно смутилась и потупилась. Ее взгляд наткнулся на единственный в комнате телефонный аппарат. Она сразу узнала свой голубой портативный телефон.
Во всех остальных комнатах их было по два — белый и голубой, — снабженных наушниками для прослушивания разговоров. Но здесь, в ее спальне, оставался только один — голубой.
— Звонки на мой прежний номер пойдут на голубой аппарат, — догадалась Гален. И мысленно продолжила: «А звонки на твой номер пойдут на белый — в зимнюю стужу, в холод и лед — как всегда!»
— Да. Запись, а заодно и попытки отследить звонок, будут начинаться автоматически после первого гудка — вы даже не успеете поднять трубку.
— Хитро придумано.
— Это необходимо.
— А наушники?
— Так я тоже смогу услышать разговор. Они также включаются автоматически и совершенно бесшумно. В трубке не будет никаких щелчков и потрескиваний.
— Еще хитрее, — пробормотала Гален. — Но ведь он все равно знает, что вы будете нас слушать, правда?
— Да. Он знает.
— И все же не станет говорить с вами напрямую.
— Вряд ли он снизойдет до меня, — сдержанно подтвердил Лукас, хотя подозревал, что дело вовсе не в этом. Просто убийца еще не наигрался с Гален Чандлер, не упился своей властью над ее словами и поступками. — Есть еще одна вещь, Гален. Я думаю, что мне лучше всего находиться рядом с вами во время ваших разговоров.
— Чтобы вы в случае необходимости могли мне подсказать?
— Нет. Особенно поначалу вам лучше полагаться на себя. Может быть, позднее я и попрошу вас упомянуть о каких-то вещах, чтобы проследить за его реакцией. Но в данный момент я руководствуюсь только тем чувством, которому волей-неволей приходится доверять, — что чем ближе я окажусь к вам, тем ближе сумею подобраться к нему.
40 
