61 
К восьми часам горячие бутерброды аппетитно пахли на всю кухню, дыша подрумянившейся светло-коричневой корочкой. Марина сделала посильнее огонь под чайником, намереваясь прибавить к нехитрому ужину самый любимый напиток Алисы – кофе. Она пила его постоянно, кажется, ее кожа должна была утратить свежесть и приобрести желтоватый оттенок. Но ни кофе, ни крепкий чай, ни редкие сигареты – ничто не портило природную красоту подруги. Она позволяла себе все, оставаясь такой же обворожительной, яркой, неповторимой. Марина считала ее эталоном женской красоты и обаяния. Она могла выслушивать долгие монологи Софьи Львовны по этому поводу, когда та приглашала ее к себе почаевничать. Она делала это часто: Зингеры старались уделять ей по-прежнему внимание и до сих пор видели в ней ту хрупкую, застенчивую девочку, которая однажды впервые попала к ним в дом. Они жили словно одной семьей, в которой росли две дочери, только одна была более самостоятельной.
Алиса тоже продолжала относиться к Марине как к сестре, которая волей обстоятельств не живет с нею в одной квартире. Она легко преодолевала маленькое пространство лестничной площадки и по всякому даже малозначительному поводу любила поболтать с Маришкой. Та была благодарной слушательницей и никогда не делилась услышанным ни с кем, даже с Софьей Львовной. То, что говорилось Лялькой, навсегда оседало в душе подруги. Алисе не приходилось просить хранить тайну – Марине не нужно было объяснять такие простые вещи.
Вот и на этот раз, устроившись на одной из кухонных табуреток, Алиса нахваливала приготовленные специально для нее бутерброды и обдумывала, как лучше обратиться к подруге со своей просьбой. Предстоящий разговор был не совсем приятен Ляльке, но от переполняющей страсти к Вадиму она потеряла голову. Они должны свободно встречаться. Почему она взяла на себя эту обязанность – найти удобное место для свиданий, – Алиса понять не могла. Но ясно было и то, что идти на какую-то чужую квартиру и предаваться там сладостной близости она не смогла бы. Маринкина одинарка как нельзя лучше подходила для их романтических свиданий.
– Послушай, Мариша, – начала Лялька, когда решила, что похвал и общих разговоров достаточно. – Ты ничему не удивляйся и не спрашивай, почему я это делаю. Я и сама не знаю, как такое получается. Короче говоря, я познакомилась с одним удивительным мужчиной. Я влюбилась с первого взгляда. Он может вить из меня веревки, только не знает об этом. Мне нелегко признаваться, но именно со вчерашнего дня мой мир изменился. И я так рада этим переменам!
– А что произошло вчера? – упавшим голосом спросила Марина. Она едва дожевала кусок бутерброда, настроение пропало: ее Лялька снова далеко. Ее и сейчас нет рядом. Она витает в розовых облаках новой любви, кажется, весь ее вид говорит об этом.
– У меня было с ним первое свидание. – Алиса покраснела, умолчав о том, как бурно оно прошло. Она видела, что зеленые глаза Марины внимательно следят за каждым ее движением. – Не смотри на меня так. Ты опять думаешь о том, что мы будем реже видеться, что какой-то мужик снова вклинивается в нашу дружбу. Я права?
– А что, по-твоему, я должна думать? – пробурчала Марина.
– Только не это. – Алиса досадливо поморщилась. – Нас с тобой ничто не разлучит, неужели я все время должна повторять такие очевидные вещи? Мы – одно целое.
– Ты знаешь, что кроме тебя у меня никого нет, – тихо сказала Марина. Это означало: какого черта ты пришла рассказывать мне о своем новом увлечении?
– А мама, отец – они любят тебя, – начала Алиса и осеклась под взглядом подруги. – Ну, перестань. Ты полюбишь, и наша дружба станет дополнением к тому прекрасному, что может подарить любовь.
– Меня это никак не касается.
– Сейчас не касается, а вспомни, как ты сияла, когда поняла, что…
– Ты хочешь привести в пример дела давно минувших лет, как я понимаю, – перебила ее Марина. – Не самый лучший, во всех отношениях.
Но про себя Марина подумала, что, увлекшись Тимуром, она тогда действительно реже вспоминала о Ляльке, меньше нуждалась в общении с нею. Это было давно и имело печальные последствия. Марина предпочла бы больше никогда не вспоминать о Закирове, как деликатно делали Софья Львовна и Захар Борисович и, опасаясь ее непредсказуемой реакции, девчонки из училища. Алиса чувствует по-другому. Она думает, что ей можно безнаказанно бередить раны подруги-неудачницы. Правильно, ей Марина прощает все. Наверное, она так устроена: ее пустоту внутри может заполнить только Алиса, а значит, она имеет право на любую форму общения.
61 
