132 
Когда они возвращались на Кэдоган-сквер, Стефания думала как раз об этом. «На эти выходные я уезжаю, — размышляла она, стараясь успокоиться. — А потом подоспеет письмо Сабрины, которое должно поставить точку».
Однако, чувствуя личную вину за то, что произошло вечером, Стефания ночью позвонила Сабрине. Связь была отвратительная, и им не дали говорить долго. Голос сестры звучал как-то отстраненно и равнодушно.
— Не беспокойся об Антонио, — сказала она. Стефания всячески старалась не беспокоиться, однако это не получалось. Отправляясь на следующий день к Оливии Шассон, которая пригласила ее провести выходные у нее дома, Стефания чувствовала, что плывет по течению и некому ее поддержать.
К счастью, Оливия, с которой Стефания виделась впервые, оказалась истинным противоядием для подавленного настроения «миледи». Она была остроумная и скорая на шутки леди, общение с ней поднимало дух и освобождало сознание от бремени тяжких переживаний.
— Без Антонио? — осведомилась она без всякого удивления, когда увидела, что Стефания явилась в одиночестве.
— Отныне да. Оливия посмотрела ей в глаза и кивнула:
— Я знала, что это рано или поздно должно закончиться. Он никогда не давал себе труда задуматься о своих излишне властных замашках. О, я много наблюдала таких людей, которые «сделали сами себя». Они всегда недовольны результатами и стремятся компенсировать это тем, что начинают и других людей «делать», исходя из выведенных в уме личных категорий качества. Люди, которые родились в роскоши, обычно не имеют подобных проблем.
— Почему так получается? — со смехом спросила Стефания.
— Потому что взросление в тепличных условиях развивает в них дикую скуку, которую они стремятся развеять участием только в поистине глобальных проектах. Например, спасение всего мира. Или человечества. Возьми кого угодно, хоть Рокфеллеров. Ох, прости, надо поприветствовать Рэддисонов. Господи, и как меня угораздило пригласить их, если я не выношу Розу?
— Возможно, присутствие розы с шипами подчеркивает нежность других твоих цветов. Оливия откинула голову и рассмеялась. Гости, находившиеся в просторном зале, также обернулись на Стефанию и заулыбались.
— Ты сокровище, Сабрина! Какой скучной была бы жизнь без тебя. Я хочу, чтобы за ужином ты села по правую руку от меня.
— Хорошо, — беззаботно ответила Стефания, но по выражению лица Оливии поняла, какое это важное имеет значение. Поэтому сразу же прибавила: — Это для меня большая честь.
Она видела, как Оливия пересекла весь зал в направлении появившейся в дверях Розы Рэддисон, которая радостно махала рукой приближающейся хозяйке дома.
Официант предложил Стефании бокал шампанского. Свет люстр отражался в искристом вине, напоминая драгоценности в открытой шкатулке. Стефания свободно гуляла по залу, чувствуя на себе восхищенные взгляды и принимая ото всех комплименты. Никто из присутствующих на вечере и не думал оспаривать ее права находиться в высшем обществе. И вместе с тем никому из них не было известно слово «закладная», никто из них никогда не оплачивал счет, присланный из бакалейной лавки, никто из них никогда не вскакивал утром с кровати и не бросался на улицу с мешком мусора, чтобы успеть закинуть его в зев уезжающей машины.
«Я принадлежу удивительному миру», — думала она.
В загородном особняке Шассонов в Кенте были просторные, квадратные комнаты, высокие окна, выходящие в сад; около дома — лужайка для крокета и небольшое озеро. Зал, в котором забавляли своих гостей перед ужином лорд и леди Шассон, славился своим покрашенным потолком и огромными канделябрами. Год назад Сабрина меняла здесь интерьеры. Это она придумала обить стулья замшей кремового цвета, а диваны — бледно-зеленым бархатом. Она решила покрасить паркетный пол в сочный и темный дубовый цвет, который изумительно отражал свет канделябров, так что казалось, будто гости гуляют по воздуху между искрящимися лучами света. На длинном сверкающем комоде «Чиппендейл» была размещена коллекция фарфоровых статуэток девятнадцатого века, а на небольшом трюмо красовался высокий белоснежный мейсенский аист. Трюмо стояло в центре дальней стены зала. Аист красиво отражался в зеркале. Словом, это зрелище притягивало к себе взгляды прибывающих на вечер гостей.
Задумчиво глядя на фарфорового аиста, Стефания медленно пересекала зал, рассеянно улыбаясь незнакомым людям, которые приветствовали ее справа и слева как добрую знакомую. Она не чувствовала никакой потерянности или смущения. От Сабрины пришло письмо, она сообщала, что дома все нормально. Долорес прислала свою служанку, чтобы та помогала по хозяйству. Так что проблем не было. В конце Сабрина написала: «Тело у меня еще такое разбитое, что в супружеской постели ни о чем другом, кроме сна, и думать нельзя».
132 
