171 
Шоколадка в золотистой фольге лежала раздавленная на подушке. Гарт осторожно развернул ее, и Сабрина губами взяла ее у него из руки.
— А где твоя? — спросила она, и они принялись ее разыскивать, пока, наконец, не обнаружили вторую на полу, куда она свалилась.
— Но я все еще голоден, — сказал Гарт, слизывая сладость с ее пальцев. — Что мы потребуем принести в номер?
— Нектар. Яйца малиновки. Лепестки роз в росе. Гарт набрал номер:
— Шампанское, омлет, салат. И грейпфрутовый шербет. Сабрина смеялась:
— Грейпфрутовый шербет?
— Я забыл тебе сказать. Новая страсть, которую я открыл в Калифорнии. Яйца малиновки готовят полчаса. Я хочу еще раз любить тебя.
— Да.
«Наши совместные годы — эти часы. Это все, что у нас есть». Гарт склонился над ней, целуя ее губы, но она положила руки ему на грудь и твердо его отстраняла, пока он не лег на спину, и тогда она стала целовать его. Ее губы, дрожа, скользили вдоль его шеи, по заросшей темными волосами груди; мягко, неспешно задержались на его гладком, подтянутом животе. Она удобно свернулась рядом с ним, оперевшись руками о его бедра, и на секунду подняла голову, встретив его затуманившийся взгляд, приказав ему глазами и сильными руками лежать, не двигаясь и позволить ей дать ему наслаждение. Ее язык неспешно ласкал конец его пениса, поднятого к ней, а потом она медленно взяла его в рот, направила вдоль языка, в горло… Он наполнил ее: гладкий, твердый — мощная, упругая сила, в которой пульсировала жизнь, и Сабрина ощутила ликование, свободу и такую дарственную любовь, какой никогда прежде не знала.
Гарт застонал, когда волны удовольствия захлестнули его расширяющимися кругами, и подумал, что вот еще нечто новое, что она дала ему впервые после столь долгих лет, и представил, что мог бы окунуться в нее, утонуть в нежности и силе ее рта. Он почувствовал потребность подарить наслаждение ей и, высвободившись из ее рта, уложил ее рядом с собой.
Он поцеловал ее губы, проследил губами контуры ее лица, изящную линию стройной шеи, округлые груди, тяжело лежавшие у его щеки, и взял в рот один за другим ее соски, пока они не напряглись у него под языком.
Медленно, медленно его губы двигались вдоль ее тела, впитывая аромат шелковистой кожи, осыпая поцелуями ее сияющую белизну, оживавшую под его прикосновением — вдоль живота к завиткам волос, к теплой, податливой плоти, затрепетавшей при его приближении. Сабрина запустила пальцы в его густые темные волосы и раздвинула ноги, ощущая, как он берет ее языком и губами. Все ее чувства сосредоточились на одном. И тут внезапно, яростно он просунул язык глубоко внутрь, овладев ее пульсирующим темным центром, пока он не сжался, замерев над узкой бездной, а потом рванулся, безудержно затрепетав, когда она вскрикнула и задрожала под его руками.
Когда она открыла глаза, он ей улыбался. Ее губы произнесли безмолвное «О!», и она ответила ему улыбкой.
— Любимый… — начала Сабрина, но тут раздался стук в дверь и жизнерадостный голос возгласил, что их заказ доставлен. Гарт вскочил с кровати.
— Болван, — пробормотал он. — Если у него столько энергии в три часа утра, то почему он не поет нам серенады по-итальянски? Знаешь что? Я забыл взять с собой халат.
Он взглянул на Сабрину, сидевшую по-турецки на постели, с сияющим лицом, смеющуюся.
— Держи, — сказала она, протягивая ему покрывало. Делая из него тогу, он начал хохотать вместе с нею, и их смех наполнил комнату.
Ничего не было решено, но все изменилось. Сабрина сидела у иллюминатора самолета, глядя на громоздящиеся облака, как это было всего сутки назад, и понимала, что игра окончена. Ей придется уехать сегодня же. Она получила свое мгновение любви, и с этого момента все в ее жизни будет иначе благодаря этому мгновению, но как бы она ни возвращалась мыслями к прошедшим суткам, они ей не принадлежат: они — Стефании.
То, что в середине сентября началось как беззаботная проделка, к концу октября переросло в сложную сеть страсти, преданности и желания. Что невозможно для Гарта и Сабрины, но жизненно необходимо для Гарта и его жены. И даже если бы Сабрина хотела забыть об этом, она не смогла. Потому что жена Гарта была ее половиной.
Рядом с ней Гарт отрицательно покачал головой в ответ на предложение стюардессы принести журналы и откинулся на спинку сиденья.
— Трудно поверить, как много произошло со времени твоей поездки.
Она стиснула руки на коленях и повернулась к нему, разрешив себе пристально вглядеться в его залитое ярчайшим светом солнца лицо, чтобы запомнить все морщинки, расходящиеся из уголков его темных глаз, резкие скулы и большой рот, ямочку на подбородке, седину в темных волосах надо лбом.
171 
