121 
В одной из книг Зиновьев вспоминает коллективизацию, есть описание того, как забирают отца. Отец его кулаком не был, его взяли за сочувствие кулакам. Глядя, как семьи кулаков сажают на подводы, как скот утоняют солдаты, отец произнес фразу, достойную своего сына: «Люди привыкнут. А скотину жалко». Это весьма точное описание эффекта, производимого идеологией; люди готовы принять все: велят им быть коммунистами — будут, велят стать европейцами — станут, разве что бессловесные коровы могут оплошать, не сумеют перестроиться. Ну, так их все одно — резать.
К Западу и «западнизму» Александр Зиновьев отнесся примерно так же, как и к коллективизации — для него это был очередной идеологический проект. Зиновьев полагал, что инструкторами новой идеологии выступили западные кукловоды, мировая капиталистическая «закулиса» — эти конспирологические ремарки были охотно подхвачены российскими почвенниками. На самом деле решительно все равно, были кукловоды в реальности или нет. К тому моменту, как в спор славянофилов, западников, либералов и демократов включился Зиновьев, было давно понятно: идет соревнование моделей идеологии — и старые бренды («славянофил» и «западник» и т. п.) стараются впарить новым хозяевам, предлагают начальникам аргументы для управления населением. Начальство воспользовалось аргументацией служилых интеллигентов, выбрало ту идеологию, которая позволяла прогрессивно грабить и назидательно сечь. Появившиеся по улицам плакаты «Хочешь жить как в Европе? Голосуй за правых!» как нельзя точнее показывают, что уроки тургеневской мелодекламации не пропали зря.
Сегодня Россию приказано считать европейской державой — и вопрос закрыт. О, если бы Иван Сергеевич Тургенев додумался до столь простых барственных решений. Когда современные демократы одним росчерком пера отнесли проблемы России в варварское бытие, а Запад перевели в желанный образец цивилизации — они следовали заветам великих предшественников. Но более прагматично и результативно. Они, современные западники, стали идеологической обслугой нового правящего класса, которому выгоднее торговать имея европейскую прописку.
В сущности, конфликт славянофилов и западников сегодня благополучно завершен, и спору Тургенева с Герценым итог подведен также.
Кончилась дискуссия знаменитых полемистов тем, что в Лондоне в 2000-е годы стал сызнова выходить знаменитый герценовский «Колоколъ». Вот так возродили беспокойную мысль Александра Ивановича, журнал воссоздали, даже «ять» на конце сохранили! Новым издателем стал отечественный эмигрант, спекулянт красным деревом, и стал он печатать в «Колоколе» рекламу антиквариата. Спекулянт выглядел значительно, надувал хомячьи щеки, имел взгляды на процесс либерализации России. Кое-что он взял от демократичного Герцена (прежде всего набатное название), но во многом солидаризировался с цивилизаторскими идеями Тургенева. И лучшие, полемичнейшие перья русской журналистики кинулись обслуживать новый «Колоколъ», бороться плечом к плечу со свободолюбивым спекулянтом за свежие идеи, за прогрессивное мещанство, против злокозненной революции и неприятного социализма. И выходил пестренький глянцевый «Колоколъ», и острили с его страниц верткие мальчики, и гвоздили тоталитаризм, и славили карельскую березу. Так позиции демократа Герцена и либерала Тургенева нашли точку соприкосновения — и наследником обоих оказался краснолицый лондонский спекулянт.
5
Помимо упомянутого румяного лондонского джентльмена нашлись и в России люди, да что там люди — нашлись исторически сложившиеся общественные силы, которые спор демократов с либералами решили навсегда. В сущности, для чего же этот нескончаемый спор либерализма с демократией? Государство, сменившее несчастный Советский Союз, учло опыт погибшей державы — либералам и демократам дают высказываться открыто, а ссориться не дают.
Ведь понятно же, что сегодняшний демократ не хочет революций, а сегодняшний либерал готов мириться с голодом в Африке, поскольку программа «Нефть в обмен на продовольствие» в Африке не работает — там нефти нет. Они оба (демократ и либерал) прежде всего реалисты.
Демократизм в гомеопатических дозах, либерализм в специально огороженных местах, разумная заинтересованность в движении денежных потоков — вот и складывается новая идеология, назовите ее хоть «либерально-демократической», хоть «демократически-либеральной».
121 
