Она с облегчением громко выдохнула, бросившись на кровать в спальне. Сбросив с ног босоножки, не переодеваясь, мгновенно улетела. Казалось, что кровать стала невесомой и поднялась в воздух, совершая невообразимые фигуры высшего пилотажа. Нина не знала, за что хвататься, чтобы не упасть, и в конце концов очнулась на полу. Вместо того чтобы сразу подняться, она легла на спину и раскинула руки в стороны. Уставилась в потолок, прислушиваясь к шуму и боли в голове. Рядом лежал босоножек, чуть не касаясь щеки. Нина посмотрела на него и отвернулась. Нужно было начинать новый день, но ни настроения, ни желания делать это не было. Разбитость и апатия сковали уставшее от разгула тело. Нина закрыла глаза, пытаясь вспомнить, что за день наступил. Есть ли у нее какие-нибудь планы? Это был самообман – Нина давно ничего не планировала. Она только знала, что периодически должна звонить матери и тете Саше, которая задавала подозрительные вопросы и каждый раз упорно звала в гости. Нина благодарила, отказывалась и обещала какнибудь обязательно заехать. Она создавала образ занятой студентки, которая еще немного подрабатывает, чтобы не тянуть деньги с матери. Это обстоятельство, кажется, нравилось тете Саше, но все равно она говорила с Ниной странно. Она словно пыталась поймать ее на вранье, будучи заранее уверенной в том, что та врет.
Нина поднялась с пола, медленно зашла в гостиную и подошла к телефону. Резким движением она схватила его и бросила в проем двери. Потом выглянула в коридор: куски пластмассы валялись по паркету, в самом углу лежал диск набора. Он сиротливо смотрел на свою хозяйку своими глазницами цифр.
– Никто не смеет не доверять мне, – глухо сказала Нина, отшвыривая ногой небольшой кусок от того, что минуту назад называлось телефоном.
Зайдя на кухню, она первым делом открыла холодильник и достала пакет кефира. Она не стала варить традиционный кофе, промямлив что-то о невозможном аромате. Эти слова были адресованы Соболеву, с которым продолжала разговаривать, правда, уже не каждый день.
– Прости, сегодня утро будет без кофе. Как видишь, я не в состоянии ощущать даже его запах. Прости. Я вела себя ужасно, но ты сам виноват, – убирая от лица мешающую прядь волос, Нина отрезала бумажный уголок пакета и трясущейся рукой налила полстакана кефира. – Ты оставил меня одну. Ты не должен был так поступать. Это нечестно, это убивает меня…
Отпивая кефир небольшими глотками, Нина зло смотрела за окно. Яркое солнце, зелень действовали на нее обычно успокаивающе, но не сегодня. Она смотрела на расцветающую природу, чувствуя, как эта независящая от ее настроения красота набирает мощь, отвоевывает себе все больше пространства. Нина подошла к окну и задернула шторы – она отгораживалась от всех и вся.
Уже допивая кефир, Нина подумала о Диме. Ей стало интересно – как он провел вчерашний день? Звонить и спрашивать об этом она посчитала глупостью. Она не имеет права на это после своего обмана. Она не оправдала надежд вдохновленного ее красотой дарования. Нина подошла к зеркалу в прихожей: под глазами мешки, вчерашний макияж размазан по лицу, волосы взъерошены. А в голове тысячи острых молоточков отбивают нехитрый ритм. Он сводит с ума, но бороться с ним невозможно. Молоточки со временем притупятся и замолчат.
После душа Нина почувствовала себя лучше, давая себе очередное обещание провести этот вечер иначе. С утра она была уверена, что справится со своими страхами и все постепенно станет на свои места. Чтобы както занять себя, Нина включила телевизор, взялась за уборку. Квартира давно нуждалась в этом. Вещи валялись где попало, серый слой пыли на мебели, потерявшие яркие краски ковры, грязные стекла окон, нечищеная печка на кухне. Нина решила, что быстро справится с беспорядком. Но когда она взглянула на часы, то очень удивилась. Оказывается, прошло два часа, а она еще не закончила. После наведения порядка в спальне, гостиной и коридоре с разбитым телефоном Нина принялась за уборку на кухне. Открыв пенал, перебрала банки с вареньем. Снова стало тоскливо: она вспомнила, как Геннадий любил есть крупные янтарные абрикосы, прозрачные и сочные. Она варила это варенье очень вкусно – мама приобщала ее к кухне давно. Никаких проблем – Нина считала себя отличной кулинаркой. Теперь все ее шедевры останутся без щедрых похвал того, для кого предназначались.
– Ты даже не представляешь, как я не люблю есть сладости одна, – тихо сказала Нина. – Они теряют свой вкус. Впрочем, это ли важно?..