50 
Дмитрий сел в удобное кресло. Скользнув взглядом по стене с портретами Боргеса, Маркеса, Кафки, Франса, Шахов с удовольствием заметил в этом знаменитом ряду себя. Загадочно улыбаясь с черно-белого портрета, он органично вписывался в славное соседство. Удовлетворенное самолюбие приятно щекотало нервы. Арсеньев перехватил его взгляд. Дмитрий улыбнулся.
– Тогда сразу к делу?
– Конечно, Алексей Викторович.
– Хорошо. Не буду ходить вокруг да около. Дмитрий Павлович, по-моему, наше сотрудничество складывается обоюдовыгодно. – Выдержав небольшую паузу, директор поставил локти на стол, скрестил пальцы, сжав их достаточно сильно. – В средствах массовой информации активно идет реклама. Ваш очередной роман вызовет эффект разорвавшейся бомбы. Даже если он будет не так силен, как предыдущие, поверьте, совместными усилиями мы добьемся именно такого эффекта. Надеюсь, вы готовы к очередному испытанию славой?
Дмитрий смотрел в пол. Он не мог найти в себе силы встретиться взглядом с издателем. Но игра в кошки-мышки рано или поздно должна закончиться. С чем из нее выйдет он?
– Остается выяснить одно немаловажное обстоятельство. – По-видимому, Алексею Викторовичу надоело его молчание. – Вы слушаете меня?
– Да, и очень внимательно.
– Тогда ответьте мне, на какой стадии находится работа над романом? Вы же осознаете, насколько нам важно это знать?
У Шахова волосы на голове зашевелились. О чем он думал, когда ввязывался в эту историю? Вежливый разговор с Виленом Евсеевичем – только начало, цветочки. В него, автора, вкладывают деньги. Его раскручивают. Реклама стоит немалых средств. Да его в порошок сотрут, если он не оправдает надежд издательства!
– Роман будет закончен к концу октября.
– Честно говоря, я ждал другого ответа, – разочарованно произнес Алексей Викторович, но тут же улыбнулся. – Хотя творческое вдохновение – вещь капризная. Вам виднее. Я не буду ни на чем настаивать. Давайте так. Вы спокойно работаете, периодически общаясь с вашим редактором.
– Да, конечно.
– Его нужно держать в курсе.
– Понимаю.
– Тогда желаю успеха. – Алексей Викторович поднялся, протянул Шахову руку. – Не жалеете?
– О чем?
– О том, что ступили на этот путь?
– Нет, я мечтал об этом. Все получилось. Я счастлив.
– Вот и замечательно. Всего хорошего.
– Спасибо. – Дмитрий ответил на крепкое рукопожатие. На этот раз, к счастью, его ладонь осталась сухой. – Всего доброго.
– До свидания, Дмитрий Павлович.
Шахов вышел из издательства на негнущихся ногах, нервно закурил. Значит, он обязан помириться с Воробьевой. Он из кожи вон вылезет, чтобы заслужить ее прощение. Пришло время прочувствовать, каково это – быть готовым на все. Каких жертв потребует от него оскорбленная женщина?
Решить, что нужно мириться с Полиной, оказалось легче, чем сделать это. Время шло, а Дмитрий не мог собраться и начать действовать. Звонить он боялся. Воробьева наверняка не станет с ним разговаривать. Приехать в издательство – ужас. Смотреть ей в глаза – что может быть страшнее. Голубые озера любви и преданности превратятся в смертельные топи негодования и презрения. Она слишком горда, чтобы вот так простить его. Обошелся он с ней по-свински. Нет ему оправдания. Момент упущен. Заигрался писатель хренов. Решил, что дело сделано. Но не так-то просто поставить точку и заявить во всеуслышание, что новых романов не будет. Шахова передернуло – хотя бы еще один.
– Дмитрий Павлович, мы приехали. – Сережа остановил машину возле дома Воробьевой.
Шахов взглянул на часы – половина седьмого. На улице сумрак. Осень. Дни становятся короче. Полина не любит это время года. Она – дитя солнца. Может случиться так, что ей придется изменить своему вкусу. Что, если эта осень подарит ей новую надежду? Шахов не сомневался, что она продолжает любить его. Гордость уязвлена, но нужно проявить терпение, и крепость падет. Он постарается. У него нет другого выхода.
– Дмитрий Павлович, цветы забыли! – Сергей догнал его уже в подъезде.
– Спасибо.
Шахов медленно поднимался по ступеням, придирчиво осматривая букет. Ромашки – любимые цветы Полины. Флорист постарался и создал настоящий шедевр: ромашки были собраны в виде огромного сердца. Глядя на букет, Дмитрий чувствовал, как его сердце начинает биться быстрее обычного. Волнение унять не удавалось. Последняя попытка – уже перед самой дверью. Тщетно, только во рту пересохло. Его пальцы дрожали, когда Шахов нажимал кнопку звонка. Никто не открыл. Дмитрий все нажимал, нажимал.
50 
