39 
— Хорошо, — он записал ее на половину пятого, и, кажется, это была еще одна клиентка, любившая точность.
На часах была четверть пятого, когда Андреева заглянула в зал. Лена забрала у Рогозина пустую чашку, и он приветливо улыбнулся Надежде.
— Здравствуйте, Надя. Заходите, смелее, — идя навстречу, произнес он. Обычно Лена подходила к посетителям, принимала у них одежду, вежливо указывая на рабочее место мастера в отдалении. На этот раз Рогозин почему-то сам рванулся навстречу. Его лицо продолжало излучать обаяние в предвкушении интересной работы, когда вслед за Андреевой вошла женщина, от одного взгляда на которую у Димы перехватило дыхание.
— Добрый день, — улыбнувшись, сказала она. Женщина явно волновалась, переводя взгляд с Рогозина на свою подругу. По-хорошему, Дмитрий должен был заполнять паузу первых неловких минут знакомства. Но, к своему удивлению, ничего произнести не мог. Вернее, все, что приходило ему в голову, казалось глупым, банальным, не достойным ушей этой очаровательной женщины.
— Юля, вот это и есть тот необыкновенный человек, о котором я тебе рассказывала, — начала Надя, заметив, что пауза слишком затянулась. Она сказала свою подготовленную фразу, не чувствуя, что только прибавила неловкости в напряженную обстановку. Правда, она никак не могла понять, что происходит.
— Не преувеличивайте, Надя, — отмахнулся Рогозин, стараясь вернуться в свое обычное иронично-вежливое состояние. — Дмитрий.
— Юлия Сергеевна, — представилась Щеголева и тут же почувствовала, как тонкие пальцы Нади ущипнули ее. — Можно просто Юлия.
— Очень приятно познакомиться. Я жду вас. Одежду можно оставить здесь.
Откуда-то возникла Лена, недоуменно поглядывая на Рогозина. Она занялась своими обязанностями, о чем-то негромко переговариваясь с Андреевой. Потом усадила ее в глубокое кресло, где та взялась рассматривать невероятно красочный, с дорогой полиграфией журнал, пестревший колоритными фотографиями очень красивых женщин. Вздохнув, Надя бросила еще один взгляд на подругу, мысленно пожелав ей стать такой же неотразимой. Ей не хватало совсем чуть-чуть, чтобы дотянуть до уровня этих ярких и знающих цену своей красоте женщин. Андреева надеялась, что Рогозин поможет обрести подруге эту уверенность. Он делал прекрасными серых мышек — так отзывалась о нем Анфиса, дочь Андреевой. Зная ее капризный характер и натуру, которой трудно угодить, Надежда однажды сама села в кресло мастера.
В тот день она была в скверном настроении, что случалось невероятно редко. И сама не заметила, как куда-то ушла угрюмость, все, что составляло проблему. За какие-то полчаса Рогозину удалось ее расшевелить, разговорить и очаровать. Надежда смотрела на новый цвет своих волос, оттенивших матовость ее лица, чуть подправленную форму стрижки, придавшую им объем, и понимала, что рассматривает в зеркале другую женщину, совершенно другую. Эта женщина ей нравилась.
С того дня Надежда полностью согласилась с мнением дочери. И сегодня Андреева была уверена, что подобное перерождение произойдет и с ее подругой.
А Дмитрий в это время в отражении зеркал ловил лицо Юлии. Раскрасневшиеся от мороза щеки, задорные сине-зеленые глаза, чувственные губы, подкрашенные бледно-розовой помадой, чуть вздернутый нос — во всем этом не было ничего необычного. Женщин такого типа было тысячи, и никогда Дмитрий не замечал ничего столь очаровывающего. Он не понимал, отчего его сердцу вдруг стало тесно в груди. Оно пыталось вырваться из плена, безнадежно трепеща и вводя своего хозяина в состояние приятной тревоги. Рогозин усмехнулся — кажется, день переставал вписываться в долгую вереницу будней.
Юлия в последний раз оглянулась на подругу и уже более уверенной походкой пошла к нему через небольшой зал. Дмитрий мгновенно схватывал все: стройную фигуру, длинные ноги в кожаных брюках, выгодно подчеркивающие плоский живот, упругие бедра. Осанку можно было без натяжки назвать королевской: женщина ровно держала спину, не сутулилась, что делало ее еще более стройной, высокой. Когда Юлия села в предложенное кресло, Рогозин в ожидании застыл. Обычно в этот момент посетители начинали кто сбивчиво, кто уверенно объяснять его задачу, а он сразу прикидывал, стоит или не стоит это делать.
Юлия молчала, улыбаясь кончиками губ, и поглядывала на стоящего за ее спиной мастера. Она почувствовала, что расположена к общению с этим обаятельным мужчиной, молодость которого совершенно выбила ее из колеи. Почему-то все время, пока Надя рассказывала ей о Рогозине, в голове Юлии не укладывалось, что он действительно так молод. По крайней мере она настроилась увидеть яркого представителя творческой личности со всеми положенными атрибутами: длинные волосы, вызывающая одежда, манерность и некоторая отчужденность, позволяющая держать всех на расстоянии вытянутой руки. Но ничего подобного она не увидела: аккуратный, подтянутый, добродушный и невероятно красивый, Рогозин напоминал ей одного из тех мускулистых юношей, которые снимаются в рекламах. Они казались ей совершенством, правда, ей все время хотелось понять: так ли они интересны в общении, как красивы? Кажется, ей предоставлен шанс разобраться в этом вопросе. Щеголева усмехнулась, что не осталось незамеченным Дмитрием. Пожалуй, он вообще не смог бы так скоро прийти в норму и начать работать, если бы прочитал в этот момент мысли женщины. А она думала о том, какие у него мускулы под мягкими складками свитера цвета сгущенного молока.
39 
