58 
Дверь открылась, и в комнату вошел чрезвычайно полный мужчина лет пятидесяти, с длинными седыми волосами, собранными сзади в конский хвостик. Раздалось несколько отдельных хлопков, в основном от новичков, потом наступила тишина. Джордж Гец тяжело рухнул на пуф, принесенный ему одним из студентов. Вокруг него образовался полукруг, и только Лайла не сдвинулась с места. Пока Джордж сидел, скрестив ноги, и листал какие-то заметки, Лайла изучала его. Брюшко преподавателя лежало у него на коленях; тоненькие белокожие ножки напоминали спички, торчащие из шорт «хаки», ступни прятались в черных кожаных сандалиях. На нем была белая вылинявшая футболка с надписью «Спасите китов», причем она здорово деформировалась на его внушительном брюхе. Линзы очков-«велосипедов» были весьма толстыми, поэтому казалось, что его маленькие глазки постоянно смотрят на мир с удивлением. Что ж, в конце концов Джорджа Геца ей посоветовал тетушка Робби, а мнение Робби об учителях актерского мастерства было хорошо известно. Главное, можешь ты играть или нет. Если нет, никто не сможет тебя научить; если же «да», все, что требовалось, это чтобы кто-нибудь показал тебе пару приемов, дабы развить талант. Впрочем, Джордж, казалось, был менее других способен на это. К тому же он все еще находился под пятой у нескольких высокопоставленных продюсеров и директоров.
Сейчас Джордж поднял голову, призывая класс к порядку, и скользнул глазами по лицам собравшихся. Лайла напряглась. Все здесь собрались, чтобы учиться у этого человека, но они знали, что заплатить за это придется высокую цену. Джордж редко хвалил чьи-нибудь успехи и получал удовольствие от унижения молодых в их попытках показать свое мастерство.
– Так, все сели на пол… Избавьтесь от этих пуфиков… Так, чтобы вокруг вас было большое свободное пространство… Это будет групповое усилие. Сосредоточьтесь, закройте глаза, делайте дыхательные упражнения.
Лайла считала все это дешевым дерьмом.
– Теперь сядьте, глаз не открывайте. Подтяните колени к груди, обхватите их руками. Дышите. Дышите. Теперь, внимание. Я хочу, чтобы вы убедили меня в том, что вы – тающее на солнце ванильное мороженое. Я хочу, чтобы вы стали этим тающим ванильным мороженым. Забудьте о времени. Я скажу вам, когда остановиться. Начинайте.
Лайла задержала дыхание. Чистая чушь собачья! Девушка считала, что хорошая игра приходит от способности воображать и потом представлять суть характера, но мороженое? Во всяком случае, Лайла не собиралась быть актрисой. Она собиралась стать звездой. Голос Джорджа нарушил тишину.
– Кори, продолжай упражняться, но не открывай глаза. Класс, откройте глаза и посмотрите на Кори.
Лайла взглянула и вздохнула. Она поняла, что сейчас произойдет, и с негодованием ожидала насмешливого замечания, потрафляющего эгоизму Джорджа.
– Что вы видите, класс? Продолжай, Кори. Вы видите тающее на солнце ванильное мороженое? НЕТ! – неожиданно заорал Джордж. Класс подпрыгнул. – Он похож на кучку картофельного пюре. А картофельное пюре, как известно, не тает, а, Кори?
Кори открыл глаза и извиняющейся улыбкой попытался оправдаться перед Джорджем; потом он покраснел, заметив, что весь класс смотрит на него.
– Юноши и девушки, вот вам пример того, как не надо делать. – Джордж посмотрел по сторонам. Все, кроме Лайлы, отвели взгляд.
– А, Лайла, выйди-ка сюда. Я хочу, чтобы ты продемонстрировала, как следует это делать. Наблюдайте за ней, – сказал Джордж и отступил назад.
Лайла уже привыкла к тому, что Джордж выделял ее таким образом. Но что значила вся эта ерунда с мороженым? Инстинктивно Лайла знала, как стать центром внимания. Она перестала осознанно думать о чем-либо и легко подпала под настроение. Теперь, как учил Джордж, она расслабилась, сначала мышцы шеи, потом плеч, затем рук. Все не сводили с нее глаз. И она могла удерживать их в таком напряжении усилием воли. Текло время; потом до нее донесся голос Джорджа, прозвучавший в тишине.
– Вот ванильное мороженое, которое тает на солнце, – сказал он, обращаясь к классу, потом снова обратился к девушке: – Лайла, ты уже поработала над монологом Порции?
– Конечно, Джордж.
Это было их задание на прошлой неделе.
– Тогда продемонстрируй его нам, Лайла. Сегодня мне необходимо настоящее действие.
Джордж прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Студенты устраивались поудобнее на своих местах, словно изменение позы заставит утихнуть муки зависти. Лайла поднялась, мысленно произнесла несколько первых фраз, затем что-то внутри нее включилось, и она стала подобно притягивающему к себе магниту. К сожалению, девушка многого не понимала в монологе, но Робби натаскал ее, и все это осело в голове. Лайла играла эту сцену для Кена, и тому она очень понравилась. Теперь, безо всяких колебаний, Лайла превратилась в героиню пьесы Шекспира, и странные слова и их мелодичность текли из ее уст бурным потоком. У нее была хорошая мимика и отличная память. Девушка точно запомнила, в каких местах Робби понижал голос и затаивал дыхание. На мгновение Лайла заметила выражение лиц у студентов. Они беззвучно повторяли за ней строчки, глаза их при этом горели завистью и обожанием. В эту секунду Лайла любила их всех, всех этих отчаявшихся, грустных, симпатичных и потерянных маленьких людишек, и изливала свою любовь в каждом слове или жесте. Ей хотелось дать им часть себя самой, дать им то, чего у них не было, не могло быть, никогда не будет, поэтому она мысленно потянулась к ним и впустила их в свое сердце. Она произносила слова не для целой группы, а для каждого в отдельности. Хорошо, когда тобой восхищаются, но только пусть это будет во время ее игры на сцене.
58 
