Особенно,... 
25 
Он сжал ее плечи и взглянул ей в глаза — чудные, сияющие, смеющиеся карие глаза.
— На что же ты намекаешь? Хочешь пригласить меня войти?
Он уже знал ответ. Нет, она не впустит его в дом. Эшли не из тех девушек, что готовы, разделить постель с любым желающим. Логан понимал и уважал ее решение, но боже, как же он ее хотел!
Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку.
— Нет, Каллахан. Я лучше подожду.
Подняв глаза, Логан заметил, что занавеска на окне соседней квартиры отодвинута.
— Что ж, пусть миссис Блокер крепче держится за свой бинокль, — пробормотал он, — потому, что сейчас я поцелую тебя еще раз — на прощание!
Так он и сделал.
На следующее утро, едва занялся рассвет, Логан уже поднимался по лестнице в квартиру Эшли с коробкой пирожных под мышкой.
Он отвез ее на работу, в обеденный перерыв они вместе пообедали, а вечером — вместе поужинали.
То же повторилось и в четверг, и в пятницу. Чудесные, волшебные дни, их не омрачало даже то, что Логан ни разу не поднимался в квартиру к Эшли после ужина. Почему — оба понимали.
Миссис Блокер, должно быть, тоже понимала — судя по всему, она ни днем, ни ночью не покидала свой пост у окна.
Чувственное напряжение между Логаном и Эшли росло день ото дня. Всякий раз, когда они были вместе, между ними словно электрические искры проскакивали. Они чувствовали, что сближение неизбежно, однако, не говоря друг другу ни слова, как будто по молчаливому уговору, откладывали свое соединение. Оба понимали: если они лягут в постель, обратного пути уже не будет.
Если бы мир был совершенен, думал Логан, ничто не угрожало бы их любви. Неторопливо, медленно они бы узнавали друг друга, понимая и переживая каждый нюанс своих крепнущих отношений. Нити, связывающие их, сплетались бы во все более тесный клубок, и каждый шаг навстречу друг другу дарил бы новое наслаждение — духовное, эмоциональное, да и чувственное тоже. И когда, наконец, любовь их увенчалась бы свадьбой, это был бы поистине вечный, нерасторжимый союз, над которым не властно само время!
Если бы наш мир был совершенен… Только он вовсе не совершенен. И кому, как не Логану, этого не знать.
Утром в субботу, получив вместе с завтраком в номер бесплатную местную газету, Логан в одночасье рухнул с небес на землю.
«Раскол в „Обществе любителей истории“: радикалы намерены бороться за старинный особняк любыми средствами», — гласил заголовок на первой странице.
Отложив недоеденный тост и развернув газету на странице «Новости города», Логан прочел следующее: «Настало время положить конец бесконтрольному разрушению ценнейших исторических памятников. Не отдадим Дом Сэндлера на растерзание стервятникам из Филадельфии! — заявляет Карл Уитьер, вместе со своими соратниками покинувший „Историческое общество“».
К статье прилагалась фотография: клочковатая бородка, очки в золотой оправе, твидовый воротник…
— Черт побери!
Забыв о завтраке, Логан по диагонали просмотрел статью. Судя по всему, «чудаковатый профессор» с замшевыми локтями повздорил с прочими членами «Общества» из‑за того, что они не решались нарушить закон. Уитьер заявлял, что ради спасения Дома Сэндлера готов на все, абсолютно на все! Несанкционированные демонстрации, акции протеста, громогласные скандалы — все что угодно, лишь бы не подпустить к историческому зданию бульдозеры!
Что все это значит? Эшли не могла не знать о его планах! Почему же ничего не сказала Логану? Почему не попыталась его предупредить? Выходит, она на стороне Уитьера? Или, быть может, когда она заговорила о нем во вторник, это была не случайность, а предупреждение?
Позвонить ей? Логан бросил взгляд на часы — восемь утра. Должно быть, Эшли еще спит. Сегодня они собирались съездить к морю, посидеть на пляже… Согласится ли она теперь поехать с ним?
Или, быть может, она уже заняла позицию возле Дома Сэндлера? Разгуливает взад‑вперед по обочине с красочным плакатом, где фирма «Каллахан и сын» характеризуется всеми нехорошими словами, какие только существуют в английском языке?
Логан не хотел ей звонить. Не хотел знать.
И все же потянулся к телефону…
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Да, Мэри, я уже прочла в газете, — говорила Эшли, меряя гостиную шагами и прижимая к уху переносной телефон.
Больше всего на свете она сейчас мечтала, чтобы сестра, наконец, распрощалась и повесила трубку. Или нет, еще больше — чтобы Мэри была рядом. Чтобы хоть кто‑то был рядом, обнял ее, сказал, что все это пустяки, все пройдет, что через неделю она сама будет с улыбкой вспоминать о своих треволнениях…
25 
