Особенно,... 
26 
Затем чьи-то руки ощупывали ее голову, шею, плечи и ребра. Ей хотелось отстраниться, но она была слишком слаба, а руки — слишком настойчивы.
Наконец она вдохнула полной грудью и попыталась встать, но большие и сильные руки не дали ей это сделать. Неожиданно Изольда поняла, что боль, которую она начала ощущать, ничто по сравнению с тем, что Надим так беспокоится о ней.
Все же в конце концов ей удалось отстранить от себя его руки.
— Все в порядке. Я уже падала с лошади миллион раз.
— Да, но не на такую землю. Здесь можно сломать позвоночник. — Он был очень бледен.
Она снова попыталась сесть, и Надим помог ей. Он был очень мрачен, и чувство вины охватило девушку.
— Мне очень жаль, — сказала она, думая о погибшей жене шейха.
Видимо, выражение ее лица выдало ее, потому что он тут же ответил:
— Это совсем другое.
Конечно другое. Изольда пыталась подняться. Даже если он не любил свою жену, он был к ней привязан, не говоря уже о ребенке. А она… она просто источник постоянного раздражения, которое он иногда целует, когда есть настроение.
В этот момент шейх поднял Изольду на руки и направился к машине.
— Клянусь, вас зовут мисс Изольда «Неприятность» О'Салливан, — съязвил он.
Слезы едва не полились из ее глаз, в горле запершило — и она даже не могла протестовать. Это было слишком: под напряженными взглядами он нес ее сквозь толпу, прижимая к своей широкой груди. Тело его было таким горячим, что Изольда задрожала.
Он подошел к своему припаркованному поблизости джипу, посадил на заднее сиденье и закрыл дверь. Затем зашел с другой стороны и сел рядом.
— Зачем все это? — Голос ее был таким тоненьким, что она ненавидела себя в этот момент. — Я могу пойти сама. Это же рядом.
Она уже схватилась за ручку дверцы, как услышала рев:
— Женщина, замолчи! — Надим положил руку ей на живот, чтобы она не смогла выйти из машины. Изольде чуть не стало дурно.
Джип тронулся с места, и она уставилась в окно, едва дыша и моля Бога, чтобы он убрал руку с ее живота.
Он убрал руку — но только для того, чтобы взять ее за подбородок и повернуть лицо к себе. Она слышала, как он прошептал что-то на своем языке. К ее ужасу, она почувствовала, как по ее лицу текут слезы.
Надим вынул носовой платок и вручил его Изольде. Она взяла его и высморкалась.
— Простите, я не хотел вас обидеть. Вам больно?
Изольда покачала головой и попыталась втянуть слезы.
— Нет, только спину ушибла.
— Покажите мне. — Никогда его голос не был таким мягким.
В тот же момент он наклонил ее к переднему сиденью и поднял футболку. Она пыталась протестовать, но он не обращал внимания. Затем он опустил футболку и сказал, что у нее несколько внушительных синяков.
К удивлению Изольды, он не мог смотреть ей в глаза, а только строго сказал:
— Я не должен был привозить вас сюда. Я не должен был позволять вам садиться на эту лошадь. Было ясно, что она с норовом.
— Все в порядке, правда. Подумаешь, немного ушиблась. Все пройдет, как только я приму горячую ванну. И никогда не знаешь, насколько конь норовистый, пока не сядешь на него.
Надим мрачно посмотрел на нее.
— Да, но это не должны были быть вы. Там достаточно опытных парней для этой цели.
Джип остановился, и Изольда увидела суетящуюся Лину. Неужели здесь все уже известно? Она открыла дверцу машины и поморщилась, почувствовав боль в спине. Надим заметил это и помрачнел еще сильнее. Он помог ей выйти и долго объяснял Лине, что она должна делать.
— Лина позаботится о вас. Сегодня вечером будете отдыхать. — Он повернулся и быстро ушел.
Изольде хотелось запротестовать — она боялась пропустить что-нибудь интересное, но вместо этого только послушно прошептала: «Хорошо».
Лина не уходила, несмотря на все протесты Изольды, что с ней все будет в порядке. Она подготовила ванну, и, когда Изольда опустилась в нее, ей показалось, что она закуталась в теплый шелк. Лина добавила в воду бесчисленное множество масел, а на поверхности воды плавали лепестки роз.
Изольда снова опустилась в воду и поняла, что никогда в жизни она не чувствовала ничего подобного. Лина по-прежнему суетилась вокруг нее и, когда девушка вышла из ванны, долго натирала ее различными душистыми мазями и кремами, обмотала полотенцем, затем принесла что-то вроде широкого халата, повесила его на соседний стул и пожелала спокойной ночи.
26 
