Особенно,... 
28 
— Зачем? — только и спросил он.
Ее губы приоткрылись, но ни слова не слетело в тишине комнаты. Ромэн шагнул в ее сторону.
— Зачем ты это сделала? Почему защищала Люси?
У Сорки закружилась голова. Неужели он верит ей?
— Я... я... — девушка беспомощно опустилась на кровать.
Ромэн встал над ней. Ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на него.
— Сорка, я прошу тебя, скажи, почему ты не рассказала, что наркотики принадлежали Люси?
Девушка пожала плечами.
— Извини... я просто...
Ромэн сел перед ней на корточки.
— Не бойся, доверься мне.
— Все было так ужасно. Я думала, ты не поверишь мне. Только не с моим прошлым. И я не хотела создавать Люси проблемы. Она еще ребенок. А мне уже нечего терять.
Ромэн встал, чувствуя себя как загнанный зверь.
— Не могу поверить, что ты позволила мне думать, будто... — Он замолчал, заходил взад-вперед по комнате, вспоминая ситуацию с Домиником и чувствуя себя безмерно виноватым.
Сорка тоже встала и заглянула Ромэну в лицо.
— Признайся, Ромэн, поймав меня с пакетиком кокаина в кармане, ты почувствовал внутреннее удовлетворение, потому что допускал такую возможность с самого начала, так?
Ромэн не мог не признать правоту девушки, а потому коротко кивнул.
Сорка развела руками и нервно рассмеялась.
— Видишь? Я знала это. И что было бы, обвини я вчера Люси? Что бы ты подумал? Если бы я обвинила молодую невинную девочку?
— Которая похожа на кого угодно, только не на... — Ромэн снова замолчал.
— Люси молодая и глупая. Доминик вскружил ей голову. В его бизнесе очень легко вычислить кого-нибудь слабого. — Сорка немного помолчала, а потом с беспокойством спросила: — Что ты собираешься с ними делать?
— Доминика уволю, — решительно заявил Ромэн. — А Люси предоставлю самой решать, оставаться или уходить. Как ты сказала, она молода. И благодаря тебе ничего не попробовала.
— Думаю, это честно, — тихо заключила Сорка. — Во всем виноват Доминик. А Люси просто послушалась его по глупости. Надеюсь, это станет для девочки хорошим уроком.
Ромэн приблизился к ней.
— Тогда в Дублине ты спросила, поверил бы я, если б ты сказала, что никогда не прикасалась к наркотикам...
Сорка затаила дыхание.
— Ты ведь не пробовала их, правда?
Сорка давно не вспоминала те далекие дни, так болезненно на ней отразившиеся, но теперь, похоже, этого не избежать. Тем более что в глазах Ромэна она видела поддержку, в которой остро нуждалась.
— Нет, не пробовала.
— Что же случилось тогда в Лондоне?
Они словно остались совершенно одни в этом мире.
— Я уже рассказывала тебе о том, что произошло после смерти моего отца.
Ромэн кивнул, подходя ближе и не сводя с нее глаз.
— Все не так просто.
— Продолжай.
Она обняла себя руками.
— После его смерти я нашла у него в кабинете свое свидетельство о рождении. Я узнала, что мама... та женщина, которую я всю жизнь звала мамой... на самом деле ею не была.
Вот. Она сказала это. И Ромэн не отвернулся!
— Моей настоящей матерью была папина секретарша. Ирландка, не испанка. У нее не было родственников, а сама она умерла при родах. Из больницы позвонили нам домой, так мама и узнала об измене отца. Поскольку сама она не могла больше иметь детей из-за осложнений, которые возникли после рождения брата, то и решила взять меня к себе дом.
Бледная как полотно, Сорка находилась на грани обморока. Было видно, что каждое слово причиняет ей боль, но Ромэну было необходимо знать правду. Он обнял девушку и усадил на диван.
— А тот день в Лондоне, когда папарацци застали тебя в полубреду?
— Это была последняя капля.
Слова слетали с губ Сорки, но она словно не замечала, что сама произносит их.
— Кейт пыталась успокоить меня, но... — Девушка подняла глаза. В них отразилась такая душевная боль, что Ромэн растерялся. Ему хотелось обнять ее, заставить замолчать, утешить, осушить ее слезы...
— Ты хотя бы представляешь, что значит понять, что ты совсем не та, кем себя считаешь? — продолжала рассказывать Сорка. — Всю жизнь я думала, что эта женщина — моя мать. Смешно! Если бы ты видел моего брата! Он-то как раз похож на испанца, а я... — девушка махнула рукой.
Сорка уже не могла остановиться, ей необходимо было выговориться, ведь столько лет она таила эту боль в себе.
— И я выгнала Кейт. Мы были лучшими подругами, а я прогнала ее, и мы после этого не общались несколько недель. Она утверждала, что я попала в дурную компанию. Я тоже понимала это в глубине души, но слишком злилась на весь мир, чтобы слушать чужие советы. Теперь мне, конечно, ясно, что мне не хватало простого человеческого тепла. А тут как раз и подвернулся Кристиан. Но где-то внутри я боялась его. И того мира, в котором жили эти люди.
28 
