27 
—Да.
— Тогда я не смогу здесь работать. А ты останешься?
— Пойми, я не могу вот так взять и уйти. Я здесь начинал, — стал оправдываться Женя.
— Ну и что? Начнем вместе в другом месте, — предложил Алеша.
— Нет. Я слово Сан Санычу дал, что никуда с судна не уйду. Он мне его по наследству передал. И Ксюха будет против.
— Понятно, — грустно кивнул Алеша.
— Слушай! Может, тебе пока подыскать место в порту? Я помогу! А потом вакансии какие-нибудь появятся, переведешься!
В это время Алеша наткнулся на надпись; «ВИТЯ и БОРЯ».
— Эту надпись сделали мой отец и Буравин во время своего первого плавания. Тогда они были не разлей вода! — объяснил он Жене.
— Да. И вот теперь что получилось…
— Жень! А ты уверен, что наша дружба — навсегда?
— Конечно! — воскликнул Женя.
— А я уже ни в чем не уверен! — разочарованно покачал головой Алеша.
— Давай не будем принимать поспешных решений. С Буравиным ты еще помиришься. А твоя мама тоже имеет право на счастье.
— Как ты не понимаешь! Для отца этот корабль — все! Смысл жизни! Он не переживет, если «Верещагино» достанется Буравину.
— Переживет. Он у тебя настоящий мужик. Да и вы с Костей ему поможете! Но и ты не горячись раньше времени! — успокаивал друга Женя.
— В конце концов, окончательного раздела имущества еще не состоялось, может быть, отцу удастся отвоевать у Буравина корабль?
— Может быть. Но ты и меня пойми.
— Прежде всего, я должен понять отца. Я иду домой, — решительно сказал Алеша.
— А Маша? Вы будете после свадьбы жить у вас?
— Нет, у нее. И не после свадьбы, а уже сейчас. И Алеша отправился к отцу.
* * *
Следователь активно занимался делом смотрителя, поэтому довольно часто допрашивал его. На очередном допросе смотритель возмутился:
— Я не понимаю, гражданин следователь, чего вы от меня-то хотите? Сижу себе, никого не трогаю, жду суда.
— Вот и жди! Можешь не сомневаться, решение суда будет справедливым! — заметил следователь. — Мало не покажется.
— Так все ж в жизни относительно! Что есть «мало», что «много»? Один Бог только знает. Нам, смертным, не дано, — философски заметил смотритель.
— Там тебе популярно объяснят, — пообещал следователь.
— А ты меня на испуг не бери! Мы с детства пуганые! Мама моя, покойница, говорила: «От тюрьмы и от сумы, сыночек, не зарекайся!».
— Вот ты туда по всем статьям и угодил. Рано мы с тобой распрощались.
— А по-моему, в самый раз! До суда уж недолго ждать!
— Ждать-то недолго, только я тебя еще по четырем статьям пущу, — сообщил следователь.
— По каким это еще статьям? — удивился смотритель.
— Похищение, по которому ты сейчас проходишь, — получается, не единственное твое преступление!
— Неужели? И доказательства у тебя есть, гражданин начальник? — ехидно спросил смотритель.
— Пока доказательств нет. Но будут.
Вот когда будут, тогда и поговорим, — уверенно сказал смотритель. — Здорово ты это придумал: все грехи — и мои, и чужие — на меня повесить!
— Тебе собственные грехи уже некуда вешать! А ты все за чужие беспокоишься! — заметил следователь.
— Молодцы, ребята! Человек за решеткой, вали на него все, лишь бы план выполнить по раскрываемости.
— Я носом землю буду рыть, а твою вину докажу! — пообещал следователь.
— Смотри, нос не сломай! А то нюх потеряешь, из органов сразу попрут.! — мрачно сказал смотритель.
— За меня не беспокойся. Лучше о себе подумай. Ты мне вот что скажи: что случилось с экспедицией, которая искала у нас в катакомбах старинное оружие и монеты?
— С какой еще экспедицией? — недовольно переспросил смотритель. — Мало их, что ли, по катакомбам шарится?
— С той самой, которая работала в наших краях в 1999 году.
Смотритель напрягся.
— Ну работала. А я-то здесь при чем?
— Интересные были ребята в той экспедиции. Студенты в основном. Под руководством профессора Сомова трудились. И то, что находили в катакомбах, на черном рынке толкали.
— Неужели? — усмехнулся смотритель.
— Из той экспедиции домой вернулись все, кроме ее руководителя. Опять не вспоминаешь?
— Нет, — зло отрезал смотритель.
— Совсем у тебя память стала никуда! Ведь ты у них за экскурсовода был. Лучше тебя никто катакомбы не знает!
— Это все домыслы, Григорий Тимофеевич, — с чувством произнес смотритель.
— От домыслов до фактов — несколько шагов, Михаил Макарыч.
27 
