24 
Маша обиделась и решила, что пора прогуляться.
— Если будет звонить Алеша, я — у Ксюхи, — сказала она и ушла.
Зинаида присела на табурет и задумалась.
* * *
Самойлов решил начать новую жизнь и завязать с пьянством. Он принял душ, побрился, сходил в парикмахерскую и подстригся. Достал из шкафа любимый костюм, подобрал к нему галстук. Все это он делал с чувством, толком, расстановкой, наслаждаясь возможностью все начать сначала. Он был настроен по-боевому.
Самойлов решил сходить на свидание к Ирине. Она встретила его довольно спокойно:
— Здравствуй. Что-то давненько тебя не было. Случилось что-то?
— Нет, просто дела, — беспечно солгал Самойлов.
— А я уж подумала, что ты забыл о своем обещании дождаться меня из тюрьмы.
— Ира, ну что ты говоришь! Я своему слову верен, — Самойлов сказал это с гордостью. Но он никак не ожидал услышать то, что сказала ему Ирина. А она сказала:
— Я не хочу, чтобы ты меня ждал!
— Почему? — Самойлов был поражен в самое сердце.
— Передумала, переболела, перебесилась — какая разница. Не хочу, и все. Просто так.
— Ира, скажи мне правду. Пожалуйста, — взмолился Самойлов.
— Правда в том, что и любимую женщину трудно ждать десять лет, а нелюбимую — просто невозможно. А ты любишь не меня, а Полину.
— Ты ошибаешься. Полину я ненавижу, — помрачнел Самойлов.
— Ну, если от любви до ненависти один шаг, то и обратный путь не долог. Боря, рано или поздно ты забудешь обо мне. Так лучше сейчас, чем потом… Большие надежды грозят большим разочарованием.
Самойлов не понимал, почему Ирина так переменила свое отношение к нему.
— Ира, ты отбираешь надежду не только у себя, но и у меня. Я надеялся, что смогу начать жизнь заново, я мечтал стать другим человеком!
— Я, я, я… А где же «мы»? — с горечью спросила Ирина. — «Нас» просто нет. В твоих словах я слышу только обиду, и не более. Пойми, любовь и самоутверждение — разные вещи.
— А разве они не могут стоять рядом? — с надеждой спросил Самойлов.
— Рядом с любовью может стоять только самопожертвование. А его мне от тебя не нужно. Да и вообще — мне от тебя больше ничего не нужно.
— Но почему вдруг? Меня не было всего несколько дней, и ты так переменилась!
— А ты слышал, что в камере день за два идет? То-то. Было время подумать. К тому же есть у меня одно подозрение…
— О чем ты?
— Похоже, что скоро мне придется покинуть ваши теплые края. Я ведь гражданка другой страны. И судить меня должны там, где я совершила преступление.
— Так тебе сообщили о депортации?
— Пока нет. Но уединение дает возможность думать вперед и прогнозировать события. Иди, Боря… — Ирина еле сдерживала слезы.
— До свидания, Ира!
— Прощай, Борис!
Самойлов вышел из комнаты свиданий и решил зайти к Буряку. Но вместо следователя в кабинете сидел Марукин. Он недовольно взглянул на Самойлова и спросил:
— Что вы хотели?
— Да я Григория Тимофеевича ищу. Буряка, — объяснил Самойлов. — Вроде, это его кабинет?
— Да, его. Только он сейчас на обеде. А вы по какому вопросу?
— По личному.
Ну так и звоните Буряку домой. Вечером, в нерабочее время. У нас тут работы невпроворот, а они по кабинетам шастают. Отвлекают! Кто вас сюда пустил?
— Дежурный. Я здесь раньше часто бывал, он меня помнит, — растерянно объяснил Самойлов.
— Теперь и я вас запомню. Идите.
— Вы передайте, пожалуйста, Григорию Тимофеевичу, чтобы он позвонил мне или зашел, — попросил Самойлов. Марукин ничего ему не ответил.
* * *
Буравин вернулся домой к Полине. Она с нетерпением ждала рассказа о встрече с Сан Санычем.
— Ну, как ты пообщался с Сан Санычем? — спросила она еще с порога.
— Да как тебе сказать… Пытался я упросить его помочь в установлении дипломатических отношений между нами и Лешей…
—А он?
— А он что-то заюлил. Сказал: «С этим вы сами должны разобраться». Но ничего, я надеюсь, он передумает.
Полина усадила Буравина ужинать.
— Кстати, знаешь, кого я встретил у Никитенко? — сказал он, принимаясь за еду.
— Кого?
— Нашего Лешку. Представляешь, они с Машей сегодня подали заявление в ЗАГС.
— Да ты что? А нам он ничего не сказал о своих планах… — расстроилась Полина.
— Да просто не успел, наверное…
— Жаль, что о таких важных моментах в жизни детей мы узнаем последними…
Буравин нежно провел ладонью по щеке Полины.
24 
