Особенно,... 
121 
— Молодец, что пришла, уважила больного человека. А теперь можешь идти домой, — покровительственно сказал Костя.
— Но, может быть, нужна моя помощь?!
— Нет, это чисто семейные проблемы. А ты человек посторонний, и тебе здесь не место. — Костя был жесток.
— Понимаю… Но я не могу просто взять и уйти — я должна хотя бы попрощаться с Алешей.
— А ты думаешь, ему сейчас до тебя? — спросил Костя. — Он сейчас только о Кате думает. Ей так плохо, что еще «скорую» придется вызывать!
Из квартиры Самойловых вышли Таисия и Катя. Они, ни на кого не глядя, быстро спустились вниз по лестнице. Маша решила зайти в квартиру.
— Маша, я же сказал — иди домой. Ты здесь лишняя, — снова стал выгонять ее Костя.
— Не вы меня приглашали, не вам и выпроваживать, — тихо, но настойчиво сказала Маша. — Я чувствую, что Алеше нужна моя помощь. Пропустите.
Она решительно вошла в квартиру. Маша горела желанием поддержать Алешу, но того сейчас волновала только Катя.
— Как она себя чувствует? Ей лучше? — беспокоился он.
— Катя пришла в себя, — успокоила «го Маша.
— Вот видишь, а ты переживал. Сейчас Катя сюда придет, — предположил Самойлов.
— Скажи ей, что я ее жду, — попросил Алеша Машу.
— Катя пришла в себя, но еще очень плохо себя чувствует. Мама повезла ее домой.
— Домой? — не мог поверить Алеша. — Когда?
— Только что. Я встретилась с ними на лестнице. — Маша не могла скрыть правду.
— Она ушла? И ничего мне не сказала?.. — Алеша уехал на своем кресле к себе в комнату, явно не желая ни с кем разговаривать.
В это время в кухню зашел озабоченный Буравин.
— Катя не сама ушла, — объяснил он. — Это я их с Таисией отправил домой. Побоялся, что Катя опять может упасть в обморок. Боюсь, с таким Катиным состоянием праздник бы не получился.
— Здорово! А с Лешей она почему не поговорила? — возмутился Самойлов. — Почему ты позволил ей уйти без объяснений?! Как это понимать?!
— Тише, тише, — стала успокаивать его Полина.
— Хорошо, — сказал Самойлов, сдерживаясь. — Мы должны все это обсудить, Боря. Но не здесь. Поехали в офис.
* * *
— Все, хватит тянуть, — говорил Сан Саныч, собирая вещи. — Буравин мое увольнение одобрил, а я на корабле сиднем сижу. Никак с этой посудиной распрощаться не могу!
Он окинул взглядом каюту — не забыл ли чего? — и закрыл портфель. Все его имущество там и поместилось.
— А Зина там без меня мается… — продолжал он. — Ну, вроде все собрал.
— Честно говоря, впервые вижу человека, у которого все вещи умещаются в один портфель, — заметил Женя.
— У меня по молодости принцип такой был: ни к чему не привязывайся, ничем не владей… Казалось, так я свою свободу сохраню.
— Удалось? — поинтересовался Женя.
— Как видишь. Тут все, к чему я привязался. — Сан Саныч кивнул на портфель и добавил: — Дурак я был, Женька.
— Но ведь независимость сохранили?
— Да какая там независимость! Звучит красиво: свободный мужчина. На деле — одинокий, пожилой, неухоженный холостяк, — пожаловался стармех.
— Зачем вы так? Для меня вы — пример.
— Не повторяй моих ошибок, Женя. Встретишь хорошую девушку — сразу женись.
Сан Саныч обвел взглядом свое жилище:
— Надеюсь, ничего не забыл.
— Вы всегда можете вернуться, если что.
— Вот возвращаться я и не хочу. Ухожу навсегда. Я свое отплавал, — с грустью произнес стармех и покинул корабль.
Зинаида, как всегда, встречала Сан Саныча на их аллее.
— Здравствуй, Саныч. Так и думала, что ты сейчас здесь появишься.
— Еще бы. Столько лет ты меня встречаешь на этой аллейке.
— А я в основном помню, как провожаю. Как смотрю на твою спину, на твою моряцкую походку…
— Зина, я… — Сан Саныч собрался сказать что-то важное, но Зинаида его перебила:
— Ты по пути ко мне заскочил или зайдешь чаю выпить?
— Я к тебе, Зина. Больше мне никуда не надо. А чаю сейчас больше жизни хочу.
— Что это у тебя в портфеле?
— Мои вещи.
— Какие? — удивленно спросила Зинаида.
— Все, — просто сказал Сан Саныч.
Зинаида рассмеялась.
— Да ладно. Это все, что ты наплавал за всю жизнь?
— Все, Зина. Не смейся надо мной. Я жить к тебе пришел, Зина. Насовсем. Примешь? Куда мне портфель бросить? Где ты меня определишь?
— Некуда мне тебя селить: дом маленький — Машина комната да моя. Она же — гостиная с кухней.
— А в своей не поселишь? — прямодушно спросил стармех.
121 
