Особенно,... 
81 
Он увидел здесь почти все: и отчаяние столь веселой на людях сеньоры Лусии по поводу своих не слишком пропорциональных бедер, и слезы сеньоры Тересы, понимающей, что ее прекрасное тело никогда не будет по-настоящему принадлежать падре Теодоро — единственному действительно любимому ею мужчине.
Себастьян смотрел, на них и улыбался. Он все лучше и лучше понимал этих женщин и уже догадывался, как помочь им при помощи языка растений, а главное, он знал, что после неминуемой смерти все это обязательно пройдет.
А потом он увидел сеньориту Долорес.
Шестнадцатилетняя девушка зашла в умывальную комнату и начала раздеваться прямо перед ним, Себастьян открыл рот, да так и застыл. Никогда еще он не видел ничего более прекрасного.
В юной сеньорите не было ни манерности, ни страха, ни тоски. Она еще не знала, насколько колоссальна сила вложенной в нее господом красоты, но она уже пользовалась ею — свободно и легко. Не смущаясь, не удивляясь и не пытаясь ни выставить ее, ни спрятать.
Лишь когда она скрылась за наполовину прикрывающей окно занавеской, Себастьян вышел из ступора, тряхнул головой и вдруг признал, что все, что он сделал для нее до сих пор, — ничтожно и на самом деле он не знает, как с ней быть. Юная Долорес абсолютно не нуждалась ни в лавре, ни в дубе, чтобы подчеркнуть свое благородство; ей не нужен был ирис, чтобы оттенить глубину и таинственность ее души, и ей не нужны были фиалки, чтобы отразить нежность, и маргаритки, чтобы выразить ее жизненную силу. Потому что в ней и так было все. С избытком.
Себастьян стал забираться на свой наблюдательный пункт каждый день, но голова, вместо того чтобы проясниться, туманилась, дыхание становилось прерывистым, а сердце начинало стучать столь оглушительно громко, что он опасался, как бы оно его не выдало. А потом сеньорита Долорес уходила, и Себастьян, цепляясь за ветки вмиг ослабевшими руками, спускался с дерева и с тоской сознавал, что, возможно, ему так никогда и не удастся создать для нее ничего достойного.
А потом случилось непредвиденное: Себастьяна поймали с поличным. Он как раз спускался с дерева после очередной безуспешной попытки понять, что следует сделать для юной сеньориты Долорес, как вдруг его жестко взяли за плечо и швырнули на землю.
Себастьян инстинктивно закрылся руками, но тут же понял, что это — не отец, ибо отец давно уже лежит в своей бочке с винным спиртом.
— Ты что, мразь, за господами следишь? — навис над ним молодой сеньор Пабло Эсперанса.
Себастьян, изображая раскаяние, жалобно замычал.
— Что ты там делал?! — рявкнул Пабло и пнул его в бок. — Отвечай, гнида!
Себастьян громко замычал, пальцем показывая на свой приоткрытый, немой от рождения рот.
— У тебя, я вижу, слишком много времени! — рявкнул Пабло, и Себастьян даже вздрогнул, так сильно напомнил ему молодой господин старого полковника Эсперанса.
— Уб-бью сукина сына!
Сеньор Пабло принялся деловито, со знанием дела его топтать, и Себастьян так же деловито и со знанием дела вздрагивал и подвывал, уворачивался и закрывал уязвимые места руками, как вдруг поймал себя на мысли, что теперь он знает главный секрет своего молодого господина!
Эта мысль так потрясла его, что он даже перестал подвывать, и молодой хозяин совсем рассвирепел, уселся ему на грудь, сжал крепкую, черную от солнца шею руками и немного манерно поинтересовался:
— Ну, что, козел, удавить мне тебя, что ли?!
Себастьян инстинктивно ухватился за тренированные плечи молодого хозяина и немедленно отпустил. Он понимал, что может случайно, просто неосторожным движением причинить хозяину вред или даже что-нибудь сломать, а это было нельзя. Сеньор Пабло должен был дожить до Страшного суда без очевидных повреждений.
— Нэ-э-э… — как можно жалобнее выдавил он. Пабло с нескрываемым удовольствием двинул садовнику в челюсть и поднялся.
— Пошли со мной.
Себастьян привстал и, сгорбив сильную спину, двинулся следом. Он уже понимал, каким следует сделать Эдем для сеньора Пабло. Теперь он видел, что молодой сеньор хочет быть суровым и страшным и отчаянно пытается придать себе вес. Но беда в том, что он еще слишком юн и незрел; в нем еще нет той абсолютной уверенности в своем превосходстве и той внутренней силы, которая была в его дедушке, и если все правильно сделать…
Себастьян внезапно остановился, и его пробил озноб.
— Ну, что встал?! — обернулся к нему Пабло. — Вперед!
Себастьяна затрясло; он уже догадывался, куда они идут.
81 
