Лёгкий, ненавязчивый романчик 
49 
Сиволапов и Корнеев с нетерпением ждали возвращения гендиректора и, когда он вошел в кабинет, с нетерпением уставились на него.
– Ну, что? – прорычал Корнеев, осатаневший от ожидания.
Его маленькие подозрительные глаза сверлили Лоскутова как лазеры. Он стоял посреди кабинета, набычив голову и вцепившись руками в подтяжки, охватывающие его жирные плечи. Галстук был ослаблен и съехал набок.
Лоскутов с неудовольствием посмотрел на его невысокий упрямый лоб, на ежик неопределенного цвета волос и на массивный живот, распиравший рубашку. Тебе бы фамилиями с Сиволаповым поменяться, подумал он не без юмора. А вслух сказал:
– Полный афронт! – Он строго посмотрел на коллег и добавил: – Как я и думал, Мамаев здесь ни при чем. Искать нужно в другом месте. Прежде всего в газете.
– Николай Кимович! – с каким-то упреком сказал Сиволапов. – Вы хотите сказать, что кто-то еще располагает этой информацией?
– Несомненно! – отрубил Лоскутов. – Поэтому нужно действовать быстро. Скандал разрастается. Какие будут ваши предложения?
– Какие, к черту, предложения! – пропыхтел Корнеев, снимая со спинки кресла свой необъемный пиджак и раздраженно натягивая на могучие плечи. – Вообще, скажу так – надо поменьше базарить! Особенно здесь! – Он многозначительно ткнул толстым пальцем себе под ноги. – У меня ребята внизу. Я им сейчас задание дам… Только, как хотите… – Он мрачно посмотрел в лицо Лоскутову. – Здесь дело такое… Кусков пятьдесят нужно! Вы тоже не посторонние! Я один отдуваться не собираюсь.
Лоскутов переглянулся с Сиволаповым. Тот поморщился и сказал:
– Не много ли?
– Ладно, найдем… – со вздохом ответил Лоскутов и обратился к Корнееву: – Только давай, Сергей Иванович, закончим все это побыстрее…
– Быстрые вы! – хищно усмехнулся Корнеев, показав неровные желтоватые зубы. – Ладно. Самому тянуть резину надоело. К пяти часам наличка в офисе должна быть! Ну, я пошел!
Он тяжелыми размеренными шагами покинул помещение.
Сиволапов нервно поправил узел галстука, словно душивший его, и обернулся к партнеру. Очки его тревожно сверкнули.
– Николай Кимович, вы не боитесь, что мы втягиваемся в опасную игру?!
Лоскутов снисходительно посмотрел на него и с кривой усмешкой ответил:
– Ах, дорогой мой! Мы уже давно с вами в нее втянулись!
Корнеев нашел «своих ребят» в баре – они сидели в отдалении за отдельным столиком и в полном молчании потягивали светлое пиво из высоких стеклянных кружек. Темин казался еще более замкнутым, чем обычно. В строгом костюме-тройке из темно-коричневой шерсти и тщательно повязанном галстуке, он заметно выделялся среди своих компаньонов. Один из них – по кличке Гриф – вообще, видимо, придавал своей внешности особое значение. Однажды кто-то сказал, что Гриф похож на знаменитого актера Бандераса, и теперь он всячески старался подчеркнуть это сходство, украсив свою тяжелую челюсть двухдневной щетиной и отрастив длинные смоляные волосы, которые собирал в пучок на затылке. На его широких плечах красовалась куртка из черной кожи, блиставшая бесчисленными «молниями», а мощные длинные ноги обтягивали новенькие синие джинсы. Его приятель, известный в определенных кругах как Тарасыч, выглядел на так броско, но тоже предпочитал пиджаку куртку – она была у него из светлой замши. Куртку распирала мощная грудь, обтянутая черной водолазкой. Резкие, как бы вырубленные черты лица, глубоко посаженные глаза и перебитый нос выдавали в нем прирожденного бойца.
Отношения между Теминым и новыми компаньонами складывались довольно натянутые. Они понимали, что Темин впал в немилость у хозяина, и при каждом удобном случае старались подчеркнуть собственную независимость и авторитет. До открытого столкновения дело пока не доходило, но накал враждебности был довольно высок. Пока Темин предпочитал делать вид, что ничего особенного не происходит. Его связывало еще и то, что неопределенной оставалась судьба Марии. Вместе с Кулаком и Казариной она была заперта в подвале загородного дома. Хозяин все еще не принял решения относительно их дальнейшей участи, но намекнул, что предпочитает от них избавиться. Темин смолчал, но как поступит в дальнейшем, еще окончательного решения не принял. Мысль о Марии мучила его постоянно – он и не ожидал, что она так дорога ему.
Корнеев подошел к их столику, уселся на свободный стул и обвел хмурым взглядом лица подручных, которые немедленно сделались внимательными и даже подобострастными. Гриф привстал с места и предложил:
49 
