65 
Я облегченно вздохнула.
– Ну, вот, собственно, и все! – сказала я сама себе. – Карета подана! Осталось открыть двери…
Не успела я договорить эту фразу, как пол аппарата подо мной качнулся и ушел вниз. Я мгновенно схватилась за выручившие уже меня однажды стойки приборов. Еще не понимая, что произошло, я рванулась к ручке пневмосистемы открывания двери и рванула ее на себя.
Что бы ни случилось, я должна попытаться спасти людей, за которыми спустилась под воду.
Пока шипел, вытесняя воду из переходного тамбура, воздух, я бросила быстрый взгляд в иллюминатор. Странное чувство неподвижности охватило меня. Словно на вокзале, когда твой поезд трогается одновременно со стоящим на соседнем пути в ту же сторону. Ты ясно чувствуешь, что вагон движется, а за окном все тот же неподвижный вагон соседнего поезда. Так и сейчас за иллюминатором неподвижно торчал бок самолета, в который уткнулось окно моего аппарата. Но пол рывками уходил из-под ног, и я понимала, что это движение не обещает ничего хорошего.
«Самолет ползет по склону! – мелькнуло у меня в голове. – У меня есть несколько секунд, чтобы попытаться сделать то, ради чего я здесь!»
«Вероятно, я полностью не погасила скорость, – дошло до меня, – когда "Скат" коснулся тамбура, закрепленного на корпусе самолета. А возможно, самолет сорвался со склона сам, а я в последнюю секунду успела пришвартоваться к тамбуру».
Воздух, наконец, перестал шипеть, и я рывком распахнула тяжелую массивную металлическую плиту, служившую дверью аппарата. Узкое и тесное помещение тамбура было мокрым, но воды в нем практически не было. Я забарабанила по второй двери тамбура, ведущей в самолет.
– Эй, вы, там! – кричала я, мало, впрочем, надеясь на то, что меня услышит кто-нибудь в самолете. – Быстрее! Самолет падает!
Ухватившись за массивный вентиль запора двери, я с мгновенной радостью ощутила, что он поддается не только благодаря моим усилиям, изнутри тоже кто-то открывает эту дверь. Надежда на то, что нам удастся выбраться, вспыхнула во мне с новой силой. Я еще быстрее начала вращать этот проклятый вентиль.
Сильный удар сбил меня с ног. Я на мгновение потеряла ориентировку, а когда вновь вскочила на ноги, оказалось, что аппарат опять повернулся боковой стенкой вниз и дверь тамбура находится теперь не сбоку от меня, а вверху, у меня над головой.
«Господи! – мелькнуло у меня в мозгу. – Это значит, что корпус самолета над нами! Если мы не справимся за несколько секунд, самолет упадет на дно и раздавит аппарат в лепешку вместе с нами».
Я вцепилась в вентиль и принялась его вращать с такой скоростью, что мне самой стало удивительно – неужели это делаю я, слабая женщина, никогда не отличавшаяся хорошей физической подготовкой.
Не помню точно, что я делала до того мгновения, когда дверь, наконец, отвалилась, упав прямо на меня и придавив собой, а сверху на нее из иллюминатора самолета вывалились двое отчаянно матерящихся мужчин. Вслед за ними в тамбур хлынули потоки воды.
«Все! Теперь нам всем конец! – успела подумать я. – Не успеем!»
Но сильные мужские руки буквально выдернули меня из-под двери, больно разодрав мне ногу какой-то торчащей из нее железякой, и закинули вверх, в «Скат». Я ударилась головой о какой-то очень твердый и острый угол и на мгновение потеряла сознание…
…Очнулась я от того, что оторвалась от пола и полетела куда-то. Я инстинктивно выставила вперед руки и наткнулась на спину человека, сидящего за пультом управления «Скатом». От моего удара от покачнулся и коротко простонал, но не повернулся, не отрываясь от управления аппаратом.
Я сразу же поняла, что характер движения аппарата изменился. Мы явно уже не падали, а маневрировали, то плавно, то рывками.
Мужчина за пультом напряженно смотрел в иллюминатор и резко дергал то один, то другой рычаг управления. Я проследила за его взглядом и увидела, как луч нашего прожектора скользит по нагромождению камней, заросших какими-то кустарниками очень странной формы, мелькающими прямо перед нами, в каких-нибудь двух-трех метрах.
Я поняла, что ему удалось отстыковать «Скат» на несколько секунд раньше, чем самолет достиг дна. Пусть в последнее мгновение, но он все же успел это сделать! Теперь мы спасены!
– А ты, дурочка, сопротивлялась! – вдруг закричал мужчина. – Это же совсем не страшно!
И засмеялся каким-то нервным смехом, но я против своей воли тоже начала смеяться и тут же услышала еще один голос, который смеялся как-то навзрыд, и больше было похоже, что он плачет, а не смеется. Мне стало окончательно ясно, что главная опасность миновала. – Мы, кажется, все же выбрались! – сказала я сквозь смех, от которого никак не могла избавиться, хотя и понимала, что смеяться сейчас нам совсем не от чего.
65 
