Особенно,... 
58 
Кобзев выпрыгнул у клуба из кабины и скомандовал:
– Становись!
Зашли химики под взглядами незаинтересованных в их присутствии сторон. Две кучки парней да и девчоночки по стенам, в общей сложности человек сто пятьдесят, перед началом разминались разговорами.
Старший лейтенант велел своим солдатам встать вдоль одной из стен, для чего попросил часть молодежи найти себе другое место для общения. На невысокой сцене, заставленной огромными динамиками и цветомузыкой, одиноко крутился диджей, раскладывая диски и проверяя работоспособность оборудования.
Еще один парень в рваных джинсах и цветастой рубашке с коротким рукавом прикручивал фонарики к двум из многочисленных дюбелей и гвоздей, торчащих в стенах давно не ремонтированного помещения размером со школьный спортзал.
Этот клуб мог бы принять и большее количество народу, но с двух поселков желающих не набралось. Потому как никто не ожидал ничего, кроме побоища. Вероятно, еще и гости из Самары не были готовы к битве. А пришли в основном крепкие ребятки да особо смелые девчонки, которые все же надеялись на то, что вечер закончится миром. Появление солдат сыграло лишь отрицательную роль. Обе стороны теперь глазели не друг на друга, а на явившихся придурков: кто в сапогах, кто в ботинках, кто в камуфляже, кто в парадке.
Теперь и «болотные», и «дырявые» лыбились. Самые крепенькие поигрывали буграми мускулов, нахально и задиристо лыбились в сторону солдат, которые, казалось бы, ни на кого не обращали внимания и разглядывали девчонок и выставленное оборудование.
В зале пока негромко звучало ритмичное «бум ца-ца, бум ца-ца». Как только зажглись первые фонари, несколько девчонок сразу образовали небольшой кружок и начали приплясывать, к ним тут же присоединились пацаны. Точно такой же кружок образовался и с другой стороны. Девчонок там было всего две. Какие-то помятые, как показалось разборчивому Валетову. Они неумело кривлялись среди дюжины крепких сельчан.
«Болотные» начали выделываться порезче и поэнергичнее местных, тем самым как бы вызывая их пока на соревнование в танцах. Мерцание фонарей привело в движение пеструю массу разодетого народа. И вскоре раздались требовательные крики, чтобы ди-джей сделал музыку громче и не вздумал ничего там резко обрывать, чтобы музычка была ритмичной – неслось из разных углов.
Убрали верхний свет. Теперь только фонари освещали пространство танцпола. Начал вращаться зеркальный шар, на который направлял свой луч мощный прожектор. Сразу по залу побежали солнечные зайчики, что было встречено одобрительными возгласами. Диджей запустил строб, и частое мерцание слилось со всполохами разных цветов, выбрасываемых мощными цветоустановками. Завращались ряды цветных прожекторов и барабанов. Громкость музыки сильно увеличилась, и пространство между четырех стен с небольшим выходом в фойе стало сказочным, неестественным.
Такое в поселке случалось нечасто. Было и местное оборудование для проведения дискотек. Но оно заметно уступало тому, что сюда привезли из Самары.
Первые минут пятнадцать люди просто балдели, двигаясь под ритмичную музыку. Солдатам Кобзев строго-настрого запретил танцевать. Он поставил шесть человек на входе, в том числе и Валетова, наказав строго-настрого не пускать пьяных.
С Кобзевым было тридцать солдат, что на сто пятьдесят человек разрозненной массы вполне достаточно. Так ему казалось. Но он был вынужден каждые пятнадцать-двадцать секунд отвлекаться и смотреть в сторону двери, потому что люди все прибывали и прибывали. Глядя на входящих в зал девчонок, он думал о том, что теперь вряд ли будет бойня, потому как местных больше. Пусть красотки и не будут драться, но они создают численность, и пришлым должно показаться, что их затея не увенчается успехом. Но тут лейтенанту пришло в голову: а что, если местные решили отучить гостей на долгое время наезжать сюда к ним? Да...
Заиграл первый «медляк».
Резинкину стало жаль, что Валетова забрали и поставили на вход дежурить. Теперь болтать было не с кем. Вначале ему было весело от всех этих огоньков. А потом стало обидно. Он, как раб, вынужден стоять, в то время как остальные танцуют. А вон парочка! Они даже целуются! И, не попадая в ритм, мнутся на месте и обнимаются. Им все равно, какая музыка звучит.
«Вот люди время проводят, а я как придурок», – размышлял он.
И тут всполох красного выхватил стоящую у стены «ее». Она была не очень высокая, такого же роста, как и он сам, курносая, в белой блузке и короткой юбке. Черные чулки, стройные ноги и туфли на высоком каблуке. Резинкин силился разглядеть ее хорошенько, но свет не всегда попадал туда, где находилась она.
58 
