128 
* * *
Шли часы. Часы складывались в дни, и с каждым новым днем события развивались все стремительнее. Отец Василий почти физически ощущал, как затягивается вокруг его шеи подлая, убийственная петля. Его, словно жертвенного агнца, методично и целенаправленно готовили к закланию.
Сначала Пшенкин отвез его в прокуратуру и взял со священника подписку о невыезде.
– Не беспокойтесь. Это всего лишь формальность, – мягко заверил он отца Василия.
Вот только торжествующие глаза старшего следователя говорили совсем другое.
Возле храма и сгоревшего дома священника сутками стояли подозрительные машины и бродили молодые люди в штатском. А допросы становились все жестче и конкретнее.
Пшенкина интересовало многое. Он раскопал, что погибшие молодые милиционеры Бахтин и Синицын участвовали в оцеплении, когда ОМОН приступом брал захваченный бунтовщиками следственный изолятор, и моментально сделал вывод, что обстрелянный в ту ночь священник «мог» иметь на них за это зуб.
Он методично опрашивал всех, кто хоть как-нибудь был причастен к делам священника, и старательно искал недовольных. Правда, пока таковых оказалось немного, например, посланный на три буквы патрульный ДПС, но Пшенкина устроило и это, и он уже развил целую теорию о психической несдержанности священника, которая могла привести к трагическому исходу.
Он изъял и отправил на экспертизу в область ту самую рясу, в которую был одет священник, когда раскапывал трупы милиционеров, в надежде, что там обнаружатся ворсинки с кителей погибших и частицы их крови. Совершенно естественно, что они там в незначительном количестве обнаружились, и Пшенкин сразу же начал опираться на данные экспертизы, чтобы превратить их в еще одну косвенную улику, ибо в свете этой экспертизы священник мог входить в соприкосновение с убитыми и гораздо раньше, в день убийства.
Вся логика следствия опиралась на одно незыблемое допущение: милиционеров «мог» убить священник, и ничто не могло отвратить прокуратуру от этого порочного, но весьма соблазнительного подхода.
Но самое паскудное – по Усть-Кудеяру поползли слухи. То говорили, что менты нашли у попа в доме тот самый топор, которым он зарубил обоих лейтенантов, то утверждали, что на самом деле священник давно во всем сознался, и пока его не арестовали только потому, что менты не могут договориться с патриархией.
Отец Василий понимал, кто распространяет эти слухи, но поделать ничего не мог. И, что особенно печалило священника, даже его лучшие друзья, хотя и относились к этим слухам по-разному, в принципе допускали мысль, что он «мог» убить.
– Я вас не виню, батюшка, – качала головой Вера. – У меня у самой был период в жизни, когда я могла убить. И, поверьте, убила бы, безо всяких сожалений.
– Давай-ка я тебя в областную психушку на обследование пристрою, – предлагал Костя. – У меня там однокашник работает, сделаем тебе справочку – ни один мент ничего не сумеет против тебя выставить. Правда, с годик потом полежать в больничке придется. А ты как думал?!
– Не тушуйтесь, батюшка, – вздыхал сторож Николай Петрович. – И в зоне люди живут. А простит ли бог, разве скажешь? Только он это и знает.
Даже диакон Алексий и участковый Сергей Иванович стали смотреть на него как-то иначе. Знал Ковалев, что делает, когда запускал эти подлые слухи в народ… знал.
Только милиционеры, зачастившие в храм после той страшной находки, не строили из себя бог весть кого. Знали менты, кто есть кто в этом мире, и потому безо всяких сомнений и косых, убегающих в сторону взглядов один за другим заказывали панихиды по своим погибшим товарищам. И это, пожалуй, было единственное светлое пятно во всей этой непристойной истории. И отец Василий честно, с полной самоотдачей читал тропари и ектении, иерейские молитвы и отпуст.
* * *
Страшное произошло ранним ноябрьским утром. На Усть-Кудеяр наконец-то посыпался первый, робкий снежок, и грязные узкие улочки городка за несколько часов стали белыми и чистыми. Ночевавший по своему новому распорядку в храмовой бухгалтерии отец Василий вышел на костылях во двор и замер. У сторожки, что-то выспрашивая у сторожа Николая Петровича, стояли два бородатых мужика в рясах.
«Господи, помилуй! – взмолился священник. – Никак, гости из области!» Но все оказалось еще серьезнее. Потому что «гости» приехали из самой Москвы, из патриархии.
– Бог в помощь, ваше благословение, – подошли к священнику «гости». – Вот, ознакомьтесь, это наши командировочные удостоверения, а вот и распоряжение патриарха.
128 
