42 
Однако хитрость ему не помогла. В следующую секунду он ощутил на своем плече тяжесть чужой мосластой руки и услышал молодой неробкий голос, спросивший врастяжку:
– Э, тебе плохо, что ли?
Врач поднял голову и увидел склонившееся над ним бугристое лицо, показавшееся ему отражением его собственного. Однако в глазах сержанта уже не было ничего, кроме сочувствия, и у него немного отлегло от сердца.
– Нет, ничего... спасибо... – слабо пробормотал он, пытаясь улыбнуться. – Переутомился просто... Сейчас пройдет.
– Может, врача нужно? – не отставал сержант. – Вы не стесняйтесь. Мы поможем, если что...
– Врача? – переспросил он. – Зачем же врача...
Ситуация вдруг показалась ему невероятно комичной. Он неожиданно для себя расхохотался, приведя в недоумение патрульных и обращая на себя внимание всего вагона. Понимая неуместность смеха, он тем не менее был не в силах остановиться и продолжал хохотать, прослезившись и истерически повизгивая. На лицах милиционеров сочувствие сменилось отчуждением, а прыщавый сержант, налившись краской, спросил уже совершенно по-иному:
– У тебя что, с головой не в порядке? Чего я смешного сказал?
Врач слабо махнул рукой и, пытаясь подавить рвущиеся откуда-то из живота конвульсии, виновато пробормотал:
– Не обращайте внимания... Просто смешно получилось... Дело в том, что я и есть врач...
Это заявление вызвало у него новый приступ смеха. Не выдержав, он вскочил и, опустив глаза, стал пробиваться к выходу, извиняясь и посмеиваясь. Сержант с осуждением посмотрел доктору вслед, а его товарищ вздохнул и повертел пальцем у виска.
Врач сошел на первой же станции – ему все равно надо было пересесть на другой поезд. Истерический смех все еще клокотал у него в груди и сотрясал по временам все тело, словно приступ лихорадки. Однако было ему уже совсем не смешно, а тошно. «Осторожнее надо быть, осторожнее, – уговаривал он себя сосредоточенно и строго, – нельзя так распускаться».
В черном проеме туннеля появилось слабое, нарастающее свечение, и через минуту оттуда выкатился грохочущий огненный шар. Перед доктором замелькали голубые вагоны, из-за обилия окон казавшиеся прозрачными. Ему же хотелось сейчас спрятаться, скрыться с глаз, забиться куда-нибудь в нору, куда не проникает даже луч света. Едва дождавшись, когда поезд затормозит и с шипением распахнет двери, врач запрыгнул в вагон и смешался с толпой пассажиров. Садиться он уже не рискнул, да и ехать ему оставалось недолго.
Выбравшись из подземки на поверхность, он торопливо пошел домой. Вокруг сгущались беззаботные летние сумерки. Свистело и шуршало шинами Варшавское шоссе. Далеко за домами в темнеющем небе дотлевал закат.
Из больничной выписки, переданной ему Артуром, следовало, что объект уже дважды перенес инфаркт миокарда, осложнившийся кардиогенным шоком, и вообще был склонен к нестабильному уровню артериального давления. Перебирая коробки с ампулами в своем шкафу, врач подумал, что это именно то, что нужно. Кое-что отобрал и сложил в чемоданчик вместе с набором шприцев и флакончиком спирта. Потом оглянулся, словно увидел свою комнату впервые. Жилье он запустил. Везде – на полках, на подоконнике, на экране телевизора – лежал слой пыли. Грязные рубашки висели на спинках стульев, кое-как была заправлена постель. Нужно взять себя в руки. В его ситуации это трудно, но совершенно необходимо. «Ты должен держаться», – сказал он себе. Завтра же он организует генеральную уборку и в дальнейшем не позволит себе распускаться.
Доктор посмотрел в зеркало, поправил галстук и пригладил волосы. Выглядел он неважно, но вполне пристойно. И однако же поздний визит не вызывал у него энтузиазма. Ну что ж, заказчикам виднее, решил он. Педантично проверив в карманах ключи, он сделал непроницаемое лицо и вышел из квартиры.
Вдоль тротуаров уже затеплились фонари. Между домами легли густые и гулкие тени. Шоссе наполнилось переливающимися, мчащимися наперегонки огоньками. В кронах деревьев бормотал полусонный вечерний ветерок.
Доктор прошел пешком два квартала и обогнул башню девятиэтажного дома, сверкающего пирамидой освещенных окон. К его удовольствию, возле нужного подъезда никого не было, и он незамеченным вошел в кабину лифта.
Квартира находилась на восьмом этаже. Врач-убийца покинул лифт и мягкими шагами подошел к двери – она была обита хорошим дерматином и украшена узорчатой бронзовой ручкой. Из-за двери не доносилось ни звука. Доктор нахмурился и сделал строгое лицо, хотя чувствовал себя очень неуверенно. Но время колебаний и сомнений прошло. Он поднял руку и надавил на кнопку звонка.
42 
