Особенно,... 
76 
Однако действительность преподнесла Роману Ильичу весьма неожиданный и даже убийственный сюрприз. Сначала неясное бормотание голосов в коридоре сделалось громче и отчетливее, а потом Четыкин услышал звук уверенных мужских шагов, которые неумолимо приближались. Роман Ильич покрылся холодным потом и с тревогой обернулся к дверям. На пороге стоял Ладыгин.
В первую секунду он не узнал Четыкина. А когда узнал, то потерял дар речи. Рот его беззвучно раскрылся, а брови поползли вверх.
Первой отчаянной мыслью Романа Ильича было – немедленно коллегу убить. Но у него не было никаких шансов против молодого и тренированного Ладыгина. Оставалось одно – бежать. Онемевшими руками он потянулся к лежавшему на столе чемоданчику.
А ничего не подозревающая Ксения Георгиевна щебетала чрезвычайно довольным голосом:
– Вот, Володечка, разреши тебе представить! Твой коллега! Тоже врач – Иван Иваныч. Его ко мне та самая фирма прислала – помнишь, я тебе рассказывала... Очень заботливые люди! Вы непременно должны познакомиться с Иваном Ивановичем...
Ладыгин, кажется, пришел наконец в себя. Взгляд его прояснился и сделался насмешливым и жестким.
– Значит, Иван Иваныч... – сказал он, делая шаг вперед. – И давно работаете в этой фирме, Иван Иванович?
Четыкин инстинктивно попятился и ничего не ответил. Он понимал, что нужно как-то выкручиваться, но в голову не приходило ни одной мысли, а пересохший язык прилип к нёбу. До Ксении Георгиевны начало наконец доходить, что происходит что-то неладное, и она, замолчав, уставилась на обоих врачей глазами, полными непонимания.
– Что же вы молчите, Иван Иваныч? – с любопытством спросил Ладыгин. – Вам нехорошо? Как говорится: врачу, исцелися сам?
Четыкин смотрел на него замороженными глазами, как кролик на удава, и не мог пошевелиться.
– Что случилось, Володя? – воскликнула озадаченная Ксения Георгиевна. – Зачем вы напугали Ивана Иваныча?
– Я, Ксения Георгиевна, его не пугал, – добродушно пояснил Ладыгин. – Это он сам чего-то напугался... Вот я и пытаюсь выяснить, чего он испугался. И, кстати, – сказал он, оборачиваясь к старухе, – никакой он не Иван Иваныч, а Роман Ильич из нашей больницы...
Четыкин не мог дальше сдерживаться. Охваченный ужасом в ожидании неминуемого разоблачения, он понял, что должен немедленно бежать.
С прытью, которой он сам от себя не ожидал, Четыкин нырнул мимо Ладыгина в коридор, подхватил свои туфли и выскочил на лестничную площадку. Лифт он вызывать не стал, а опрометью бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через пять ступенек. Никто его не преследовал. На площадке первого этажа Роман Ильич наконец обулся и торопливо вышел на улицу. Ноги сами понесли его к станции метро. Ему хотелось поскорее спрятаться, забиться в спасительную нору, закрыть глаза и заткнуть уши.
Прежде он не раз представлял себе, как может попасться во время выполнения задания, был отчасти даже готов к этому. Но то, что произошло сегодня, вообразить было невозможно. Это было какое-то чудовищное нагромождение совпадений за пределами здравого смысла. Однако надо было жить дальше. Надо было как-то выкручиваться. Спустившись в подземелье метро и забившись в дальний конец вагона, Четыкин попытался сосредоточиться и сообразить, чем ему может грозить сегодняшний прокол.
Преступления он никакого не совершал. У Ладыгина в распоряжении опять одни догадки и подозрения. Вряд ли он рискнет сунуться с такой ненадежной информацией в милицию. Но дальнейшая деятельность как самого Романа Ильича, так и фирмы «Воздаяние» в целом находится теперь под большим вопросом. Руководство может не простить ему такого промаха. Неожиданно Четыкин вспомнил, что оставил на столе у Ксении Георгиевны ампулу с секретным препаратом, и даже застонал от ужаса. Стоявший рядом с ним небритый толстомордый парень в промокшей от пота рубахе дохнул на него ароматом перегоревшего пива и спросил:
– Чего такое? Тебе плохо, отец?
Четыкин отрицательно помотал головой и стал пробиваться к выходу. Чужое внимание было ему сейчас совершенно невыносимо. Теперь его ни за что не простят! Нужно бежать! Нужно срочно снять где-то квартиру. Да что там квартира! Он забыл про Артура. Придется бросить работу. И все это как снег на голову.
Роман Ильич выскочил на «Павелецкой» и заметался по перрону. Он чувствовал себя как волк, загнанный за красные флажки. Он не находил выхода. И зачем он погнался за этими грязными деньгами! Прежняя спокойная и скучная жизнь показалась ему сейчас раем. Совершенно потерянный, он стоял у края перрона и пропускал один поезд за другим. На мгновение у него мелькнула спасительная мысль: а не броситься ли вниз, на стальные рельсы, чтобы разом покончить со всеми страхами? Но жизнелюбивая натура все-таки взяла верх.
76 
