Особенно,... 
63 
Щукин едва не застонал от бессильной злобы. Он оглянулся на Матроса – тот, ухмыляясь, поднес зажигалку к сигарете, зажатой в тонких губах.
«А на кого злиться-то? – подумал Николай. – На себя и надо злиться… Зачем ввязался в это дерьмо? Прекрасно ведь знал, что с Ляжечкой только дурак, псих или лох связываться будет. Как-нибудь вышел бы из создавшегося тогда положения, и не было бы этой дурацкой ситуации. А теперь у меня выход один – подчиниться. Ч-черт… как фраер веду себя. Что я хвост поджал? Сейчас один выход, значит, потом будет несколько. Да и счет, который я готов предъявить Ляжечке и его непонятным хозяевам, растет. Ладно, где наша не пропадала… Посмотрим, что будет дальше…»
– Але! – орал тем временем в трубку Ляжечка. – Але! Колян, ты куда пропал! Колян, ты где?
– Здесь я, – сказал Николай.
– Слушай, нет времени на базары, совсем нет! Валите с этой квартиры побыстрее, пока вас там не прихлопнули!..
Щукин положил трубку и перевел взгляд на Матроса.
Санька выдохнул струю густого синего дыма и снова усмехнулся.
– Башка трещит, – сообщил он, – в натуре дурь паленая была. Ты уж извини, что так все вышло… Но в этом городе нормальную достать можно только тогда, когда у тебя свой поставщик есть. А мой дилер подевался куда-то – черт его знает. Пришлось у неизвестного барыги закупаться… Но не ссы – теперь-то прошло у меня. Теперь я в порядке.
– «Ствол» твой в духовке, – сказал Щукин, думая совсем о другом.
– А! – хохотнул Матрос. – Меры предосторожности? Понимаю! Давай бери телку и вниз – там тачку подогнать должны уже. А я…
Не договорив, Матрос швырнул недокуренную сигарету в угол комнаты и, шагнув к раковине, открыл кран и сунул голову под струю воды.
– И откуда ты взялся на мою голову? – медленно выговорил Щукин. – Артист больших и малых театров…
– Я-то? – отфыркиваясь, переспросил Матрос и подмигнул Щукину. – Оттуда, откуда и ты. А что? Ты еще ничего не понял? На это дело, которым мы с тобой занимаемся, Ляжечка подписывает только тех, кому терять нечего. Ну, как мне, например… А тебя, братан, извини, я не знаю… Но чувствую, что и тебе по жизни куража хватает. Так ведь?
Ничего не ответив, Щукин прошел в комнату, где все еще лежала на диване Лиля.
– Я в окно смотрел, – заорал из кухни Матрос, – нам хозяин… не Ляжечка, конечно, а тот, кто всем этим заправляет, тачану выделил крутую!
«Ну, сука… – подумал еще Щукин, – доберусь я до этого хозяина. Он мне, падла, за все ответит…»
* * *
Машина, которую выделил Матросу таинственный хозяин, оказалась черным «БМВ», даже не очень старым.
– Делает честь твоему хозяину, – негромко проговорил Николай, быстро оглядываясь вокруг и усаживаясь на переднее сиденье. На заднем сидела безучастная ко всему Лиля.
– Что? – переспросил Матрос, ставший с того момента, когда они вышли из подъезда, настороженным и серьезным, словно бы нюхом чуял разлитый в темнеющем уже воздухе запах опасности.
– Тачка-то приличная, – пояснил Щукин. – А ты говоришь – дело крайне опасное… Не побоялся твой хозяин выделить такую тачку, а не развалюху какую-нибудь.
– А, ты об этом, – отозвался Матрос. – Фирма веников не вяжет. Я за руль сяду. Если ты не против, конечно… Как бы нам в центре города палить не пришлось, если кто-то на «хвост» прыгнет. А у меня такое ощущение, что за нами следят. Не люди заказчиков, а другие…
«Еще бы знать, какая фирма веников не вяжет», – подумал Николай, а вслух сказал:
– По мне – хоть на голове стой. Хуже все равно уже быть, кажется, не может.
– А телку нам лучше было бы в багажник сунуть, – озабоченно оглядываясь назад, проговорил Матрос, когда черный «БМВ» тронулся с места и выкатил со двора. – Она все равно ни хрена не соображает, а если бы ее башка в салоне не отсвечивала, меньше было бы риска светануться… Но – народ во дворе бродит, крик бы подняли, шум… Мусоров еще вызвали бы…
– А ехать нам куда? – спросил Щукин.
– Приедем – узнаешь, – неохотно произнес Матрос, и Николай ничего больше у него не стал спрашивать, догадавшись, что говорить тот не хочет не только из-за особой секретности дела, а из-за того, что сосредоточен на собственных мыслях, – после укола и вынужденного отдыха в бессознательном состоянии Матрос то и дело морщился, прикладывая ко лбу ладонь и закатывая воспаленные глаза.
Щукин ощупал пистолет за поясом. Одна обойма осталась. Хорошо бы ни одного патрона не потребовалось. Николаю не хотелось снова стрелять. Нет, он вовсе не боялся, просто убивать людей не было его любимым занятием. Щукин был вором, но не убийцей.
63 
