Особенно,... 
74 
– Фашисты! – проскрипел пленник. – Ну ничего, отольются кошке мышкины слезки!
– Не уверен, – печально вздохнул Санька.
– Потому что жить вам осталось всего ничего, – многозначительно добавил Макарыч и стеганул воздух концом стального тросика.
– А как же следствие? – перепугался второй. – Я имею право на суд!
– Уже нет, – еще более печально просветил бедолагу Санька. – Со вчерашнего дня надобность в следственных, а вкупе с ними и судебных действиях отменяется… Персонально для вас.
Пленники испуганно стихли.
Андрей Макарович и Санька быстро перетащили в центр холла деревянного «козла» и принялись натягивать на нем сложную конструкцию из обрезков троса.
– Может, кляпы соорудим? – спросил Санька.
– Обязательно, – откашлялся Макарыч. – А то помнишь, как тот орал? Я думал, он себе рот порвет…
– Сейчас раков кормит, – хихикнул Санька.
– Ну, вы – конкретные отморозки! – охнул один из пленников.
– Угадал, – подтвердил его предположение Макарыч. – А знаешь почему?
Пленник молчал.
Макарыч пошарил у обоих по карманам, нашел зажигалку, нагнулся к уголовнику и щелкнул ею прямо перед своим лицом – Узнаешь?
– Макар?! – охнул тот. – Тебя же отстранили!
– Ага! – гоготнул Макарыч. – И не только отстранили, меня еще и посадить хотят! Понимаешь теперь, как я хреново себя чувствую?!
Пленник молчал.
– Ты понимаешь, я спрашиваю?! – страшным голосом заорал Макарыч.
– Понимаю, – затравленно сглотнул тот.
– Тогда колись.
– Ладно, – подавленно отозвался пленник. – Чего тебе надо?
– Как всегда. Информация, – серьезно произнес Макарыч. – А ты что, уже созрел?
– Какая?
– Самая главная: где Гравер?
По наступившему вслед за этим долгому молчанию трудно было догадаться, о чем думает пленник, но когда он заговорил, в голосе сквозило удивление.
– А зачем тебе Гравер, а, Макар?
– Он мне бабки должен. Устраивает?
Пленный хмыкнул.
– Нет проблем, – тихо произнес он. – Гравер ни от кого не прячется, даже от тебя. Съезди на Песчаный, там на турбазе он и откисает.
Отец Василий оторопел. То, что Гравер ни от кого не прячется, было новостью, и прелюбопытной.
– А не врешь? – с подозрением спросил Макарыч. – Как я проверю?
– Без проблем. Позвони на турбазу, пригласи Короля, он соединит. С тобой точно соединит.
– Это правда, – слабым голосом подтвердил второй. – Гравер сейчас ни от кого не прячется…
– Он что, под крышу кому встал? – недоуменно поинтересовался Санька.
– Я не знаю, братва говорит, у Гравера в области рука.
Это было похоже на правду, хотя священник даже не представлял, какие деньги надо иметь, чтобы отмазаться от розыска по всей области…
* * *
Пленных отпустили и тщательно проследили, чтобы они покинули коттедж, а потом отец Василий загнал микроавтобус в уже отстроенный гараж при коттедже, плотно прикрыл пока еще не окрашенные ворота и вернулся к остальным.
За рулем поповской машины уже сидел Роман Григорьевич; наверное, как наименее подозрительный из всей пятерки. Отец Василий сел рядом с Макарычем и вздохнул: впятером в «жигуленке» было куда как теснее, чем вдесятером на микроавтобусе. Особенно, если учесть суммарную комплекцию Пасюка и свою.
– Слышь, батюшка, – вполголоса спросил Макарыч, когда машина тронулась, – как ты думаешь, мы в оконцовке отмажемся?
Священник с интересом глянул на рубоповца.
– Да, мало в тебе веры, Макарыч, – так же тихо ответил он.
– Это я знаю, – вздохнул тот. – Потому и спрашиваю…
– Я не об этой вере… – улыбнулся отец Василий. – Я о вере в промысел божий.
– При чем здесь он? – не без доли раздражения спросил Макарыч.
– А как же без него? – хмыкнул священник. – Вот подумай… сам подумай, мне можешь не отвечать… Ты веришь в то, что делаешь нечто богоугодное?
– Богоугодное? – оторопел Макарыч. – Я что-то не пойму…
– Ну, хорошо, я попробую объяснить, – почесал затылок отец Василий. – Предположим, ты победишь. И вот, когда все это закончится, поймут ли те, кто к этому оказался как-то причастен, что-то важное о заповедях Христовых?
– Заповедях? – Андрей Макарович выглядел совершенно ошарашенным.
– Да, заповедях. Станет ли в них больше любви, больше понимания, терпимости друг к другу?..
– Почем я знаю? – надулся Макарыч. – Я за других не в ответе. Мне бы за себя суметь постоять.
Это был классический случай «испорченного телефона» – Макарыч отказывался принимать жизнь с этих позиций.
74 
