21 
— Мне очень жаль, Николас.
— Мне тоже, моя дорогая, — его темный, пристальный взгляд метнулся к ней, и напряженная улыбка коснулась губ. — Но зато теперь ты называешь меня Николасом. Хотя бы этого я смог добиться.
Он заправил рубашку в брюки и опустился на диван рядом с ней.
— Я хочу снова встретиться с тобой в ближайшее время, — сказал он, взяв ее за руку. — Ты поедешь со мной завтра поплавать под парусом? Я обещаю, что не буду набрасываться на тебя, я не буду пугать тебя так, как сделал сегодня вечером. Я дам тебе время, чтобы узнать меня, понять, что со мной ты в полной безопасности. Кто бы тебя ни напугал, эти мужчины заслуживают быть расстрелянными, но со мной все будет не так, как с ними. Я обещаю, — ободряюще добавил он.
В безопасности! Будет ли она когда-либо в безопасности с этим человеком? Она сильно сомневалась в этом, но он вел себя лучше, чем она ожидала. Джессика не хотела его сердить, поэтому постаралась произнести как можно мягче.
— Я так не думаю, Николас. Не завтра. Это слишком рано.
Его рот зловеще сжался в тонкую линию, затем он вздохнул и поднялся на ноги.
— Я позвоню тебе завтра, и не пытайся делать глупостей, например, прятаться от меня. Я все равно найду тебя, и тебе не понравятся последствия. Я не буду откладывать это снова. Понимаешь?
— Я понимаю, что ты угрожаешь мне! — решительно ответила она.
Он вдруг улыбнулся.
— Ты в безопасности, до тех пор, пока не вынудишь меня прибегнуть к крайним мерам, Джессика. Я хочу тебя, но могу подождать.
Джессика тряхнула головой.
— Ждать, возможно, придется долго, — предупредила она.
— А может, и не очень, — парировал он. — Как я и сказал, я позвоню тебе завтра. Подумай о прогулке на яхте. Тебе понравится.
— Я никогда не плавала на яхте и ничего не знаю об этом. Что, если я страдаю морской болезнью?
— Будет забавно научить тебя тому, чего ты не знаешь, — сказал Николас, подразумевая больше, чем прогулку на яхте. Он наклонился и запечатлел на ее губах теплый поцелуй, затем отстранился, прежде чем она смогла ответить или начать сопротивляться. — Не надо меня провожать. Спокойной ночи, Джессика.
— Спокойной ночи, Николас.
Она испытывала странное чувство, прощаясь с ним, как если бы этих моментов страсти и ужаса никогда не было. Она видела, как он поднял свой пиджак с пола и вышел, его высокое, поджарое тело двигалось с дикой, тигриной грацией. Когда он ушел, дом показался пустым и слишком тихим, и она поникла, чувствуя, что Николас Константинос собирается перевернуть ее жизнь вверх дном.
Глава 4
Несмотря на тревожное чувство, владевшее ею перед сном, Джессика спала глубоко и проснулась в хорошем настроении. Глупо было позволять этому человеку действовать ей на нервы, и впредь она постарается избегать его. Чарльз мог бы заняться всеми деталями по продаже акций.
Напевая, она покормила Саманту и похвалила гордой матери её щенков, а потом сделала тост и для себя. Джессика не приобрела английской привычки к чаю, так что вместо этого выпила кофе. Она размышляла над тем, не налить ли себе еще чашечку, когда Салли постучала в окно черного входа. Джессика встала, чтобы отпереть дверь и впустить соседку, и заметила хмурое выражение, которое омрачало обычно улыбающееся лицо подруги. В руках Салли держала сложенную газету.
— Что-то не так? — спросила Джессика. — Но, прежде чем расскажешь, может, выпьешь чашечку кофе?
Салли скривилась:
— Кофе, девочка моя? Да ты так и не приобщилась к цивилизации! Нет, Джесс, думаю, ты должна увидеть это. Это неприятно, и как раз в то время, когда вся та история стала забываться. Я не принесла бы этого, — Джоэл считает, что я не должна, — но, понимаешь, ты будешь поражена, когда выйдешь из дома, и я подумала, что будет лучше, если ты увидишь это в стороне от чужих глаз.
Джессика молча протянула руку за газетой, но она уже знала, что там было. Салли сложила газету так, чтобы на лицевой стороне виднелись две фотографии. На одной из них, разумеется, Николас целовал ее. Она равнодушно заметила, что это была хорошая фотография: склонившийся над столом Николас — такой загадочный и сильный, она — гораздо более хрупкая, их слившиеся в поцелуе губы. Другая фотография была сделана в тот момент, когда они покидали ресторан, и Николас положил свои руки ей на плечи, глядя на нее с таким выражением, от которого ее бросило в дрожь. Примитивный голод явственно читался на его лице, и это напомнило ей, что произошло после того, как он привез ее домой и опять удивил, когда остановился, поняв, что она испугалась.
21 
