Особенно,... 
22 
— В чем дело, Пупсик?
Что-то упало. Очевидно, Марго зацепила в темноте табуретку.
— Мне плохо. Очень плохо. Я… я не хочу жить.
— Глупости. — Она заботливо уложила меня в кровать и легла рядом. — Все пройдет. Не бывает ничего вечного под солнцем и луной. А уж тем более вечной скорби.
— Я серьезно, Марго.
— Я тоже, Пупсик. Может, для начала скажешь, что произошло?
Меня прорвало. Я рассказала Марго про Арсена и про то, что случилось в крольчатнике. Мой рассказ был сбивчивым, но она, похоже, все поняла. В наступившей тишине я услышала, как тикают часы.
— Дела… — протянула Марго. — Я и не знала, что на белом свете встречаются такие подонки. — Он не подонок. Я не верю, что это он убил Жанку.
— Мне бы тоже не хотелось в кое-что верить.
— Ты про него что-то знаешь?
— Ничего особенного. Просто хочу сложить в уме два и два. Так ты говоришь, этот тип не лишил тебя невинности. Забавно. — Она недоверчиво хмыкнула.
— Он был такой нежный… — Я вздохнула. — Может, Арсен попал в милицию?
— Не думаю. Так или иначе, Пупсик, советую тебе выкинуть из головы этот эпизод из твоей юной жизни и начать все сначала. Как говорится, начисто.
— Не смогу, Марго.
— Сможешь. — Она обняла меня за талию и крепко прижала к себе. — Придется, Пупсик.
— Ты говоришь так, будто знаешь Арсена. Может, ты на самом деле его знаешь?
— Может быть. Но это сейчас не имеет значения.
Я лежала и смотрела в темную пустоту. На душе у меня полегчало, хотя Марго не сказала вроде ничего утешительного.
— А что тогда имеет значение? — тихо спросила я.
— Ваши отношения со Славкой. Он любит тебя по-настоящему.
— Если я расскажу ему про то, что случилось…
— Ни в коем случае. — Марго шутливо ударила меня по губам. — Это твоя ноша, и ты не имеешь никакого права перекладывать ее на Славкины плечи. Да и со своих скинь — и забудь. Слышишь?
— А если Арсен снова появится…
— Не появится. Пупсик, мне завтра рано вставать. Топай к себе, ладно?
Вернувшись к себе, я легла и мгновенно заснула.
Разбудил меня крик. За стеной — там была комната Марго — что-то упало и разбилось.
— Мерзавка! Сделала из дома бордель! Вот я сейчас тебя!..
Я узнала бабушкин голос, хоть он был искажен негодованием и злобой.
— Потише, Варечка. Я не глухая. Этот дом всегда был борделем. Хахалем больше, хахалем меньше…
— Да как ты смеешь!
Снова что-то упало, на этот раз тяжелое и небьющееся. Кто-то приглушенно вскрикнул.
— Если ты убьешь меня, Варечка, тебя будут судить. А суд дело грязное. Из всех самых темных углов выметут сор.
— Она еще будет меня пугать. — Голос бабушки уже звучал потише. — И тебе не стыдно? Что про тебя люди подумают?
— Ни капли. Это вы с Женькой всегда чужих языков боялись. По мне, пусть мелют что угодно.
— А вот мне не все равно! Потому что я дорожу честью ветлугинского дома.
Марго рассмеялась.
— Честь — это что-то вроде накрахмаленных занавесок на окнах и чисто вымытых ступенек парадного входа. Я тебя правильно, Варечка, поняла?
— Ну хотя бы и так. Что тут плохого? Я не позволю, чтобы о нашей семье говорили в городе всякие гадости.
— Очень хорошо. Вот и держи рот на замке.
— Кто это был? Опять кто-нибудь из этих уголовников? Когда только ты за ум возьмешься.
— Уже взялась. А к чему тебе знать, с кем спала или не спала твоя младшая дочь? Разве что для общего развития? Ладно, удовлетворю твое любопытство. Только скажи мне сначала: ты любишь черную икру и копченый балычок?
— Перестань паясничать. Господи, все вокруг играют в какую-то игру. А ведь жизнь-то человеку дается одна. Как вы это не понимаете?
— Ты абсолютно права, Варечка. Только не цитируй давно почивших классиков, не то я заплачу от ностальгии по пионерскому детству. Слушай, а тебя никогда не мучает ностальгия? Думаю, не мучает, иначе бы ты не спалила фотографии своего младшего брата.
Бабушка проворчала что-то неразборчивое.
— Так и быть, Варечка, скажу тебе, кто валялся сегодня в моей постели. Ну да, вы с Женькой иной раз придаете такое значение всяким пустякам, что на настоящие проблемы у вас попросту не остается сил. Готова выслушать мое чистосердечное признание?
22 
