Особенно,... 
41 
— Почему это? — спросила я.
— Ким нужно вернуть книгу в Иерусалим. По моей вине она ждет так долго.
Уже не раз я думала о неизбежной поездке в Иерусалим. Шах и его приспешники едва ли допустят, чтобы мы запросто вернули книгу туда, куда Шаху нет доступа. Храм Гроба Господня воздвигнут над могилой Иисуса; созданиям ада туда вход закрыт. Даже бесконечное терпение небес истощится, если возникнет угроза осквернения этого храма. Война может начаться в момент приземления самолета, либо слуги Шаха помешают нам взойти на борт. Никто не знает, как будут разворачиваться события. И это хуже всего.
Отец Фрэнсис поднял от книги рассеянный взгляд; он углублялся все дальше в собственные мысли.
— Есть один еврейский апокрифический текст, который называется Четвертая книга Ездры. Архангел Уриэль описывает многое, что случится в последние дни.
Джаред нахмурился:
— Я знаю, что вы сейчас скажете, и знаком с Уриэлем. Гавриил — самый яростный противник гибридов, Уриэль — следующий.
— Тем не менее в его пророчестве есть кое-что заслуживающее внимания. Он говорит…
— Отец, — оборвал священника Джаред.
Мое любопытство и чувство самосохранения пересилили все остальное.
— Скажите мне, отец. Я хочу знать.
Джаред вздохнул, и священник продолжил:
— Он особо упоминает беременных женщин в Четвертой книге Ездры, говоря: «Беременные жены будут производить на свет чудовищ».
Джаред негодующе округлил глаза:
— Уриэль считает меня чудовищем?
Я нерешительно спросила:
— Каких… каких именно чудовищ?
Священник посмотрел на Джареда, потом на меня:
— Он много пророчествует в духе Откровений Иоанна Богослова и говорит об этом как о «начале великих скорбей». Иисус подтверждает это: «Горе тем, кто носит ребенка или вскармливает грудью в эти дни».
— Это ничего не значит, — протестовал Джаред.
— Лучше послушай, — сказала я. — Может быть, ты не в состоянии разобраться в этом, потому что не хочешь слышать правду. Может быть, здесь мы не властны.
— В этих пророчествах утверждается, что гибриды будут рождаться во множестве. Если бы что-нибудь подобное происходило, мы бы уже знали об этом. Кроме того, Горошинка не гибрид.
Отец Фрэнсис сдвинул на лоб очки; он был заинтригован.
— Тебе это известно точно?
— Да. Ребенок, вызывающий такую бурную реакцию со стороны ада, способный нарушить Равновесие, должен быть больше чем просто гибридом.
— Ваш ребенок не человек?
Я обхватила руками живот, защищая Горошинку:
— Вы говорите так, будто это не ребенок, а какая-то гадость.
— Да или нет? — повторил вопрос отец Фрэнсис.
— Нет. Это ребенок. Наш ребенок.
Джаред встал и взял меня за руку; я поднялась следом за ним.
— Простите меня, — сказал священник и тоже встал. — Я не хотел вас обидеть. Мы живем в странное время — опасное время. Я поддался панике. Просто не понимаю, как такое может быть.
— Нина происходит из рода нефилимов, — твердым голосом произнес Джаред.
Священник пришел в замешательство:
— Но ведь это и к вам относится. Нефилимы — дети ангелов, рожденные земными женщинами.
Джаред покачал головой:
— Я сын арха. А от нефилимов родятся такие, как Голиаф. Нефилимы ни с кем не смешиваются. Эти ангелы скитаются по земле. Они ведь… восстали.
Глаза священника округлились, мои тоже. Я схватила Джареда за рубашку:
— О чем ты говоришь? Что я — потомок демонов?
— Этого я не говорил. Нина, мы рассуждаем о том, что происходило тысячи лет назад. Тогда многое было иначе.
— Восставшие ангелы были изгнаны, Джаред.
Джаред взял мои ладони в свои:
— Моя мать — потомок кельтов. Они были дикарями, Нина, пили кровь мертвецов. И что теперь? Я ведь не такой.
— Но почему ты мне раньше не сказал?
Я закрыла лицо руками, стыдясь смотреть в глаза Джареду. Он наполовину ангел, а я ношу в себе гены ада. Неудивительно, что наш ребенок — такое исключительное создание.
— Ты давно это знал? — спросила я, и мои глаза наполнились слезами.
— Нет.
Щеки у меня вспыхнули, как будто их обдало огнем. Я колебалась, задавать ли вопрос, который возник в голове. Все равно задам. Я всегда так поступала. И неважно, насколько ужасный можно получить ответ.
41 
