27 
— Это в кабинете у Софии вы не делаете ничего такого, что приносило бы вам удовлетворение. Мне жаль, если моя оценка вас обидела, но…
— Но бизнес есть бизнес.
— Да, именно бизнес. Неужели вам действительно хочется сидеть за компьютером и подшивать бумаги?
— Я хочу чувствовать себя полезной. — Пилар стянула перчатки. — Мне надоело ощущать себя ни к чему не годной.
— Значит, вы плохо меня слушали.
— Почему же, я все слышала. От меня требуется быть обаятельной и элегантной.
Она повернулась, чтобы уйти, но Дэвид взял ее за руку, а когда она ее вырвала, схватил за другую.
— Отпустите меня!
— Отпущу. Но сначала договорю. Обаяние — это талант. И быть элегантным тоже не каждый умеет. Если вы думаете, что принимать экскурсантов и проводить дегустации — легкая работа, вы скоро убедитесь в обратном.
— Не надо меня учить.
— Судя по всему, надо.
Пилар вспомнила, как он обошелся с Тони на рождественском вечере. Сейчас Дэвид разговаривал с ней тем же холодным, сухим тоном.
— Должна вам напомнить, я не ваша подчиненная.
— Должен вам напомнить, по существу я — ваш начальник.
— Убирайтесь к дьяволу.
— Боюсь, у меня нет времени для путешествия в ад, — спокойно ответил Дэвид. — Я предлагаю вам заняться делом, в котором будут востребованы ваши способности. Меня просто злость берет, когда я смотрю, как вы себя заживо хороните.
— Вы не смеете так говорить. Ваше положение в компании не дает вам право на жестокость.
— И на это мое положение тоже не дает мне права, — сказал он и притянул Пилар к себе.
Она была слишком потрясена, чтобы его остановить. Когда Дэвидд ее поцеловал, они забыли обо всем. Кровь мощной волной бросилась в голову, сердце затрепетало в предвкушении блаженства.
— Что мы делаем? — еле слышно спросила Пилар.
— Об этом мы подумаем потом.
Дэвид не мог остановиться. Он уже начал снимать с нее свитер. Дождь стучал по стеклянной крыше, теплый, влажный воздух был пропитан ароматами цветов. Дэвид не помнил, когда в последний раз им овладевала такая яростная страсть.
— Пилар, позволь…
Она отстранилась. Блаженство сменилось страхом.
— Я к этому не готова, Дэвид. Я…
— Мы уже не дети.
— Совершенно верно. Мне сорок восемь, а вам, Дэвид… В общем, вы моложе.
Он не предполагал, что в подобной ситуации что-то сможет его рассмешить, но тут он рассмеялся:
— Несколько лет разницы — еще не повод.
— Это не повод, а факт. Так же как и то, что мы совсем недавно знакомы.
— Почти два месяца. Я не буду срывать с тебя одежду среди твоих торфоперегнойных горшочков. Тебе хочется чего-то менее шокирующего? Тогда я приглашаю тебя на ужин.
— Со смерти моего мужа прошло всего несколько недель.
Он взял ее за плечи:
— Пора бы тебе перестать прикрываться Тони Авано. — Он снова ее поцеловал. — Зайду в семь.
Стоя перед зеркалом, Дэвид завязывал галстук под пристальным взглядом Мэдди, лежавшей на отцовской кровати. По словам отца, они с мисс Джамбелли шли в ресторан поужинать и обсудить кое-какие дела, но галстук выдавал его с головой.
Мэдди еще не поняла, как она к этому относится. Но сейчас ее больше волновало другое, и она изо всех сил давила на отцовские чувства.
— Это способ самовыражения.
— Это негигиенично.
— Это древняя традиция.
— В роду Каттеров такой традиции не было. Я не разрешаю тебе прокалывать нос, Мэдслин. Разговор окончен.
Она вздохнула и сделала недовольное лицо. Прокалывать нос ей вовсе не хотелось, она всего лишь собиралась обзавестись третьей дырочкой в левой мочке. Но Мэдди знала: лучшая тактика — начать с заведомо невозможного.
— В конце концов, это мое тело.
— Нет, пока тебе не исполнилось восемнадцать, не твое.
— Тогда можно я сделаю татуировку?
— Ну конечно. В воскресенье мы все трое себя разукрасим. — Дэвид сгреб дочь в охапку и понес в коридор.
Каждый раз это грубоватое выражение отцовской любви наполняло Мэдди радостью.
— Если нельзя проколоть нос, можно мне сделать еще одну дырочку в левом ухе? Для маленькой сережки?
Остановившись у комнаты сына, он постучал.
— Сгинь, зануда.
27 
