66 
– С-с… – вот и все, что вырвалось из ее пересохших губ.
Но он услышал.
Странное, резкое движение – и он уже рядом. Опрокинутое над ней лицо.
– Здравствуй, Гейджи.
Голос тоже был странным. Таким… однозвучным, без присущих драконам быстрой смены диапазонов. Хриплым.
Людским.
И в то же время – странно приятным. Саймон продолжал всматриваться в нее. По его лицу пробежала целая рябь выражений, которые ей тоже предстояло вспомнить – ведь мимика драконам ни к чему.
– Заставила ты нас поволноваться, Говорящая. Где ты столько пропадала?
– Там, – сказала Гейджи и с удивлением покосилась на собственную шевельнувшуюся руку.
– Можешь сесть? Тебе не холодно? Хочешь что-нибудь выпить? Съесть?
– Да. Нет. Да. Да.
Ригерт помог ей сесть. Она повертела головой, привыкая к новому… старому зрению.
– Мы далеко… сколько… – язык еще не справлялся с целыми фразами, но он понял.
– До Хейма три дня пути. Скоро мы… я буду дома, – он осторожно присел рядом. Поглядел искоса. – Я никогда не спрашивал… Ты ведь не из Хейма?
Гейджи машинально качнула головой, прежде чем вспомнила, что означает это движение. Тело вспоминало все гораздо быстрее.
– Нет.
– Где твой дом? Я могу… – Саймон замолчал. Рука его скользнула по одеялу. – Я должен вернуть тебя твоим родным. Я готов ответить за похищение. Это преступление, и я за него отвечу.
Гейджи вновь качнула головой и подняла два пальца.
– Два? – он быстро взглянул на нее. – Ты все еще считаешь, что я убил Коранда?
– Нет. Они. Сказать. Должен, – Гейджи была страшно довольна своими успехами. Как люди вообще умудряются друг друга понимать, если для этого требуется столько усилий?
– На суде лорда? Рассказать про Грожа? А что… будет с тобой?
Гейджи опять качнула головой (может, она вспомнила только этот жест?).
– Домой. Отец. Мать. Братья.
– Жених? – неожиданно подсказал Саймон. Она метнула в него насмешливый взгляд.
– Нет. Отказался.
– Дурак, – искренне сказал Саймон.
«Не мне с тобой спорить».
– Я могу отвезти тебя…
Гейджи коснулась его руки. Приятно. Тепло.
– Есть. Хочу.
Он сорвался с места – все так же странно резко, резко и стремительно.
– Сейчас. Будешь есть здесь? На палубе?
Она засмеялась.
– Везде!
– Ну, парень, ты спекся! – сказал Хорстон, вдоволь налюбовавшись, как его хозяин рысью бросается выполнять то одно, то другое пожелание Гейджи. В общем-то, эта участь не миновала и остальных моряков, выяснивших наутро, что Говорящая снова с ними, но Ригерт был… особенно усерден. Саймон метнул в него красноречивый взгляд.
– Ну и что с того?
– Ничего, – утешил его помощник. – Рано или поздно это со всеми нами случается.
– Что?
– Приступ идиотизма.
– Я похож на дурака?
– И притом круглого.
Саймон открыл рот… и расхохотался.
– И как часто?
– На моей памяти – первый раз.
– Ладно, диагноз поставлен. Может, лекарь еще и посоветует, что мне делать с этой своей дурью?
– Жениться, – не задумываясь, отозвался Хорстон.
Саймон улыбался.
– Лекарь, да ты просто коновал! Не слишком ли сильное средство?
– Тебе другое уже не поможет, – сухо отозвался Хорстон. – И не говори, что такой вариант тебе не приходил в голову. Женишься – вылечишься – и все пойдет по-прежнему.
Саймон перестал улыбаться.
– Вот тут ты ошибаешься.
– Ошибаюсь насчет того, какое сокровище само идет тебе в руки?
Саймон отвернулся. Поглядел на море. До Хейма было уже рукой подать – день пути. Еще день – и она может вновь уйти от него.
– Что все будет по-прежнему. Я знаю, что она – сокровище. Даже слишком огромное, Хорст. Слишком. Я боюсь, что не сумею его удержать.
Хорстон философски смотрел на его профиль.
– Мой тебе совет, парень, – не давай ей прийти в себя. Бери ее сейчас, пока она до конца не очухалась. Не давай время на раздумья.
Саймон помолчал. Потом качнул головой.
– Нет. В этот раз она пойдет – или не пойдет – со мной по своей воле. По своему желанию.
И уходя, сделал вид, что не услышал брошенное в сердцах:
– Ну не дурак ли?
Потому как был с этим полностью согласен.
Гавань Хейма достаточно просторна и глубока, чтобы в нее могли заходить большие и тяжело груженые корабли. Во время войны это сослужило городу недобрую службу – Хейм был занят стрейкерами одним из первых. Но зато теперь, в дни мира, Хейм процветал.
66 
