99 
Я похлопал Черного по изогнутой шее – раздувая ноздри, тот тянулся мордой к кобыле, и в вишневых глазах его тлело пламя.
– Из той страны, где правят боль и страх… – пробормотал я, тяжело поднимаясь в седло.
Юноша внимательно смотрел на меня. Словно узнавал или примеривался перед схваткой.
– Меня зовут Элджи, – сказал неожиданно.
Я помолчал. Знавал я страны, где настоящее имя друга узнаешь только после его смерти… Похоже, этот парень меня не опасался.
– Гордон.
Должен же я как-то называться. Почему не Гордон? Хорошее имя – Гордон.
– Так я успею до темноты?
– Езжай за мной.
Я смотрел в его узкую спину – под атласной изумрудной тканью камзола угадывалась легкая кольчуга. Юноша не оглядывался. Он ехал и напевал странную песню:
- Ты мог бы быть моим отцом,
- Но предпочел стать братом.
- И был твой сон моим концом —
- Не мы в том виноваты…
– Мой дом, – просто сказал Элджи. Я вскинул глаза. Серый камень, мох и плющ, узкая бойница и зубец стены… С первого взгляда замок казался необитаемым. Но навстречу из темноты выступил рослый человек, подхватывая поводья, остро, как клинок, блеснул его взгляд, и я понял, что живущие здесь всегда настороже. Оно и к лучшему – если уж их мальчишка имеет дурацкую привычку подбирать в лесу всяких подозрительных бродяг…
– Ну как, нравится?
Я кивнул, умолчав о том, что сейчас был бы рад любому крытому сараю и охапке сена под свой старый бок.
Во внутреннем дворе нас атаковали братья Ашура. Я беспомощно стоял посреди фыркающего и сопящего пестрого кольца, от всей души надеясь, что эти твари – просто псы и не умеют читать мысли, иначе бы живо прикончили убийцу своего брата. Когда по приказу хозяина они, наконец, оставили меня в покое, я вздохнул с огромным облегчением.
Дюжая служанка таскала на дубовый длинный стол блюда, которыми могли накормить всех обитателей этого маленького замка. Элджи ел мало, но с интересом наблюдал, как я занимаюсь опустошением его запасов. Закончив, я откинулся на спинку кресла и отпил золотистого вина – погреба в замке были отменными.
– Идем, Гордон. Тебе приготовили ванну.
Ванну? Хм-м, ванну… Если поднапрячься, то можно вспомнить, что же это такое.
Я шагнул в тепло, и мои больные кости сразу заныли. Начал раздеваться; добравшись до штанов, обнаружил, что Элджи не сводит с меня глаз. Изукрашенная шрамами шкура не очень-то подходила для того, чтобы ею любовались дети. Я расстегнул и бросил на скамью тяжелый пояс.
– Ты тоже будешь мыться?
– Где тебя так?
– Повсюду…
– Люди или звери?
– Все понемногу.
Кряхтя, я стянул сапоги. С наслаждением ступил босыми ногами на прохладный каменный пол.
– Если хочешь, – сказал Элджи нерешительно, – пришлю тебе Мэгги. Ту служанку. Она тебе, кажется, понравилась?
– Люблю крупных женщин, – пробормотал я. – И некрупных тоже. Не хватит меня сегодня на твою служанку, Элджи. И ты бы тоже шел отсюда…
Он вспыхнул.
– Я вовсе не…
– Я понял, – кивнул я, с наслаждением погружаясь в воду. – Ты просто любуешься моей татуировкой. А я просто стеснительный, Элджи…
И все забыл. Я рычал, фыркал, кряхтел, ворочаясь в громадной медной лохани, – чуть ли не хрюкал, как свинья в заветной луже. Грязь, казалось, веками наросшая на моем больном усталом теле, слезала вместе с лохмотьями кожи. Элджи что-то бросил в воду: я потянул носом – слишком тонкий… весенний запах. И белоснежная пена ласкала мои плечи и грудь нежней, чем девичьи ладони…
Скажу честно – не помню, чтобы я сам выбирался из этого теплого душистого капкана. Очень живо представляю себе картину: меня – мокрого, размякшего, огромного – вытаскивают в четыре пары рук и тащат по бесконечным коридорам. А потом я падаю во что-то мягкое, свежее – и окончательно засыпаю…
– Эй! – сказал Элджи весело. – Гордон! Уже вечер!
Я почувствовал, что мои губы буквально сводит судорогой от попытки улыбнуться, но даже то, что мне захотелось это сделать, было хорошим признаком. Повернувшись на бок, я обнаружил перед собой кувшин с пивом и аппетитную баранью ляжку. Элджи устроился в кресле у камина и наблюдал за мной с довольной улыбкой. Покончив с бараниной, я отсалютовал ему тяжелой кружкой с пивом. Камин горел ярко, жарко и оттого темнота за окнами была еще непроглядней. В лесу шел дождь. И даже с громом.
Хотя этот гром скорее походил на рев приближавшегося урагана: он налетел – задребезжала посуда на столе, застучали дверцы резного шкафчика, дрогнули, казалось, стены самого замка – и снова стих. Я проглотил застрявшее в глотке пиво и вопросительно взглянул на Элджи.
99 
