116 
И вот теперь он уплывал прочь.
Роберта, с трудом передвигая ставшие тяжелыми ноги, шла по весенним солнцем, обдуваемая легким ветерком, в объятия своего возлюбленного.
И все же до него было ещё далеко.
Он тянул к ней руки и она чувствовала его желание. Она стремилась утешить его, защитить от бед и невзгод, успокоить его боль.
Он почувствовал эти её желания и громко выкрикнул её имя, придавая ей силы. От звука её имени, произнесенного его губами сердце Роберты запело от счастья, запело от желания вернуть ту же страсть, что он вложил в её имя.
Она плакала оттого, что не знает его имени и не может позвать его, вложив в свой зов всю свою бессмертную любовь.
Роберта со всех сил тянулась к нему, забыв о всякой осторожности и желая лишь коснуться его.
Протягивая руки к его пальцам, она кричала о своей любви, о своем желании. Его руки раскинулись, чтобы принять её в любящие объятия. И она рванулась в эти объятия. Сверху ярко светило солнце, ветер теребил её волосы и раздувал платье.
Когда он снова страстно выкрикнул её имя, она раскинула руки, чтобы наконец-то обнять его. Ей казалось, что она бесконечно летит к нему по воздуху, а солнце освещает её лицо и ветер треплет волосы, и это прекрасно, потому что теперь она была там, где мечтала быть - с ним.
Это мгновение было лучшим в её жизни. Ничего более чудесного она не испытывала никогда. И не существовало более сильной любви во всем мире.
Она слышала чудесные колокола, торжественно звонящие в честь этих чувств.
Сердце её чуть не разорвалось, когда последним сильным рывком она кинулась в его объятия, выкрикивая о своей любви, своем желании и счастье, желая лишь узнать его имя, чтобы она могла отдать всю себя ему.
Его сияющая улыбка предназначалась ей, только ей одной. Его губы были только для нее. Она пересекла оставшееся расстояние между ними, всей душой желая наконец узнать поцелуй того, кто был любовью всей её жизни, её настоящей второй половиной, единственной подлинной страстью её существования.
Его губы наконец оказались в пределах досягаемости, и Роберта упала в его раскрытые объятия.
И в то мгновение, когда её губы вот-вот должны были слиться с его губами, она увидела сквозь него, сразу позади него, стремительно приближающееся дно долины, и узнала, наконец, его имя.
Смерть.
Глава 26
- Вон, - указал Ричард, наклонившись так, чтобы Кэлен могла проследить, куда он показывает. - Видишь те черные тучи? - Он дождался её кивка. - Прямо под ними и чуть правее.
Стоя посреди казавшегося безбрежным океана высокой травы, Кэлен выпрямилась и прикрыла глаза ладонью козырьком от яркого утреннего солнца.
- Я все равно его не вижу, - раздраженно вздохнула она. - Но я никогда не могла видеть вдаль так хорошо, как ты.
- Я тоже его не вижу, - сообщила Кара.
Ричард снова оглянулся, внимательно изучая пустынную степь, дабы удостовериться, что никто не захватит их врасплох, пока они смотрят, как приближается тот одиночка. Но никакой угрозы не увидел.
- Увидите, и довольно скоро.
Он пошарил рукой, чтобы убедиться, что меч на месте, и сообразил, что делает лишь когда не обнаружил его на привычном месте у левого бедра. Так что вместо этого сдернул с плеча лук и натянул стрелу.
Он столько раз желал отделаться от Меча Истины и его притягательной магии, пробуждающей в нем ненавистные инстинкты. Магия меча в сочетании с врожденным даром Ричарда порождала смертельную ярость. Зедд, когда впервые вручил Ричарду меч, сказал, что это всего лишь орудие. И со временем Ричард понял слова деда.
И все же это было жуткое орудие.
Тот, кто владел мечом, должен был управлять не только мечом, но и самим собой. И понимание именно этого, помимо всего прочего, было самым главным чтобы использовать меч так, как полагалось. И предназначался он только настоящему Искателю Истины.
Ричард содрогнулся при мысли, что столь опасная магия может оказаться не в тех руках. И возблагодарил добрых духов, что меч, раз уж сейчас не у него, то по крайней мере в надежном месте.
Идущий на фоне клубящихся туч, переливающихся под утренним солнцем от желтого до тревожного фиолетового грозового оттенка, человек постепенно приближался. Сверкающие вдалеке зарницы освещали скрытые каньоны, обрамляющие долину стены гор и высокие вершины.
По сравнению в с другими местами, где Ричарду доводилось бывать, небо и тучи над равниной казались невероятно огромными. Ричард предполагал, что такой эффект создается благодаря тому, что от горизонта до горизонта нет ничего - ни гор, ни деревьев - что могло бы нарушить грандиозную панораму над головой.
116 
