очень нудно 
29 
— Влюбился? Нет! Она не вызывала у меня ни малейшей нежности! Хотел ее — да! — заявил Сэттон с чисто британской грубой прямотой. — Признаюсь, что хотел ее и хочу до сих пор. И надеюсь, что мое желание умрет вместе с ней!
Прибавить к этому было нечего. Морозини узнал все, что намеревался узнать, и даже больше, чем хотел бы. Он встал;
— Благодарю за прямоту, с которой вы говорили со мной, — сказал он. — Хотя я, быть может, не так уверен в виновности леди Фэррэлс, как вы. Теперь, мне кажется, я яснее вижу мотивы вашего поступка, но полагаю, что не последнюю роль сыграла в нем ревность…
Джон Сэттон, который сидел задумавшись, при этом слове встрепенулся. По его лицу пробежала дрожь, и он направил на своего гостя взгляд, затуманенный слезами.
— Ревность? О да, но совсем не та, которую вы воображаете. Я не ревновал ее в привычном смысле этого слова, хоть она и отказала мне в своем теле, предпочитая марать его с низким слугой. Это была ревность совершенно другого рода, но я не намерен вам о ней докладывать. Всего хорошего, князь Морозини.
— Вам тоже. Я хотел бы пожелать вам душевного покоя, но, боюсь, вы избрали не правильный путь, — к покою он вас не приведет.
Несмотря на мелкий моросящий дождь, который, похоже, и не думал прекращаться, Альдо решил пройтись до гостиницы пешком. Ему необходимо было привести в порядок свои мысли, а ходьба всегда казалась князю лучшим средством для этого. К тому же идти было не так уж далеко.
Засунув поглубже руки в карманы, Альдо торопливо зашагал вперед. Приближалась ночь, и из густеющих сумерек навстречу ему то и дело выплывали стоящие неподвижно полицейские, одетые в каски и пелерины, что придавало им сходство с пирамидами. Попалось ему навстречу и несколько случайных прохожих, хотя в этом аристократическом квартале принято было перемещаться в автомобилях.
Разговор с Сэттоном оставил в душе князя горький осадок. Все, что он услышал за последний день, вселяло в него необъяснимое чувство неуверенности и растерянности. Его не покидало ощущение, будто на него набросили сеть, сплетенную из лжи и полуправды, она опутала его с головы до ног, сковав движения. Подробности, которыми с такой откровенностью поделился Сэттон, потрясли Альдо. К тому же секретарь не отрицал, что тоже пробовал добиться Анельки. Что же она представляла собой на самом деле? Состояла ли Анелька в сговоре с Ладиславом? Если да, то кто из них манипулировал другим? А он сам, насколько он мог верить в искренность тех чувств, в которых она ему призналась? Чего она ждала от него и в какой мере собиралась его использовать? Вопросы теснились у Альдо в голове, и чем больше он думал о них, тем больше раздражался, ибо не мог найти однозначного ответа…
И подумать только, еще утром, выходя из Брикстона, он чувствовал себя таким счастливым и был полон решимости пуститься в бой ради золотистых глаз своей прекрасной дамы, сделать все возможное и невозможное, лишь бы помочь ей!
Теперь князь уже не знал, что ему делать.
Ему припомнилась фраза Шатобриана, которую часто повторял его воспитатель, Ги Бюто, когда юный Альдо проявлял нерешительность: «Двигайтесь вперед, если только не боитесь, и ни за что не закрывайте глаза!..»
Не закрывать глаза? Да куда уж больше, он и так чувствовал себя почти слепым. Значит, двигаться вперед? Но в каком направлении?
Боль нахлынула на Альдо, столь острая, что он ощутил ее почти физически, — то же чувствует любой мужчина, заподозривший, что подарил свою любовь недостойной женщине.
Боль была так невыносима, что он готов был закричать. Ему пришлось остановиться и опереться на парапет. Никогда еще он не испытывал такого отчаяния и бессилия. Даже тогда, когда расставался с Дианорой . Резким движением Альдо сорвал каскетку и подставил голову под холодные струи дождя.
Слезы, которых он не смог сдержать, смешались с дождевыми каплями.
Женский голос заставил его открыть глаза.
— Могу ли я помочь, сэр? Вам, кажется, нехорошо?
Из-под большого зонта выглядывало милое лицо в бархатной шляпке. Незнакомка была молода и недурна собой.
Морозини заставил себя ей улыбнуться:
— Спасибо, мисс. Сейчас все пройдет. Старая рана время от времени напоминает о себе.
Ни он, ни она не успели сказать больше ни слова: из темно-зеленого лимузина, который, шурша, остановился возле них, вышел шофер в черной ливрее и так властно взял Морозини под руку, что тот, застигнутый врасплох, ничего не сумел возразить.
29 
