очень нудно 
30 
— Его светлость князь не должен выходить в такую погоду. Я уже не раз говорил об этом его светлости, но он не желает слушаться. Хорошо, что я его нашел, — выговорился шофер, увлекая князя к машине, и его монголоидное лицо показалось вдруг Морозини знакомым.
Все произошло стремительно, и Альдо, едва успев пробормотать слова благодарности отзывчивой женщине, уже сидел на бархатном сиденье вместительного автомобиля рядом с господином, чье лицо было скрыто за полями элегантной шляпы, темными очками и поднятым воротником шубы, подбитой каракулем. Однако взгляд Альдо сразу привлекла эбеновая трость с золотым яблоком вместо набалдашника, которой поигрывала рука в перчатке. Князь был так изумлен, что на миг позабыл обо всех своих печалях и воскликнул:
— Вы здесь? Вот уж не ждал!
— Конечно, не ждали. Однако имейте в виду, что я приехал только ради вас и следую за вами с той самой минуты, как вы покинули гостиницу.
— Но… почему?
— Потому что, услышав о смерти Фэррэлса, я стал опасаться за вас, и не без оснований. Любовь, которую вы испытываете к дочери Солманского, начала подтачивать ваши силы, и если вам не помочь, это может плохо кончиться.
— А вы не преувеличиваете? — запротестовал Морозини. — Что дурного со мной может произойти?
— Уже происходит! Посудите сами, всего несколько часов назад вы были счастливы, а теперь мучаетесь и вашу душу терзают сомнения. У вас на лице написано, что вы глубоко страдаете…
Морозини пожал плечами, достал платок и принялся вытирать мокрое от дождя лицо.
— Да, так оно и есть, — согласился он со вздохом. — Я почувствовал себя полным идиотом. Не знаю, кому верить, что думать…
— А если вы отвлечете свое внимание совсем на другие вещи?
Глубокий бархатный голос Симона Аронова звучал ласково, но Альдо все-таки почувствовал в нем затаенный упрек и покраснел.
— Вы хотите напомнить мне, что я приехал в Лондон не для того, чтобы заниматься делами леди Фэррэлс. Мне нечего вам возразить. Однако кое-что изменилось, и вам наверняка об этом известно. Надеюсь, вы понимаете, что смерть Хэррисона нарушила наши планы. Мне показалось, что в создавшейся ситуации Адальбер один сможет раздобыть нужные нам сведения, а я смогу пока посвятить себя той…
— Которая вас околдовала и ради которой вы уже рисковали своей жизнью. Вы готовы рисковать ею вновь, и я не могу вас осуждать: чисто по-человечески мне понятны ваши чувства. Вы человек отзывчивый. Но я прошу вас, не вмешивайтесь слишком активно в это дело… по крайней мере хоть какое-то время. Это слишком опасно!
— Опасно? Но позвольте… До сих пор я действовал заодно с начальником полиции Уорреном, которому, кстати, должен сообщить обо всем, что сумел узнать. Где же тут опасность?
— В «Кларидже»! Из Америки вернулся Солманский.
— Знаю, я видел, как он вчера приезжал в дом своего покойного зятя и в какой ярости он оттуда вышел.
— Согласитесь, ему было от чего прийти в ярость: ни о чем не подозревая, он переплыл океан и приехал в Лондон для того, чтобы участвовать в аукционе. Весть о смерти зятя он, без сомнения, воспринял с большим восторгом, ведь теперь он мог прибрать к рукам сапфир, ну или, во всяком случае, тот камень, который он принимал за подлинник, а заодно и стать обладателем немалого богатства. Но тут оказывается, что дочь его в тюрьме, а «Роза Йорков» исчезла. Граф не из тех, кого на пути к достижению своей цели могут остановить какие-либо препятствия.
— В этом я не сомневаюсь. Но все-таки не могу понять, какая опасность грозит мне, если я пытаюсь отыскать настоящего убийцу и спасти его дочь.
— Вспомните, что я говорил вам в Венеции: как только Солманский поймет, что вы стоите у него на дороге, ваша жизнь окажется в опасности. Поймите же, что дочь для него самое главное орудие, и он никому не позволит встать между ним и ею.
— Но я намерен встать всего только между нею и виселицей. Разве вы не понимаете, что она погибнет, если не прийти ей на помощь? Обвинитель жаждет ее гибели, и ни один адвокат не заставит его изменить хоть запятую в его обвинении.
— Согласен, что это так… Но может быть, вы предоставите Скотленд-Ярду заниматься своим делом? Они изворотливы, эти полицейские, и вполне способны поймать того сбежавшего поляка и припереть его к стенке. Кроме того, имейте в виду, что Солманский никогда не позволит не то что казнить свою прелестную девочку, но даже не допустит, чтобы такой приговор был ей вынесен. Не вмешивайтесь в это дело.
30 
