очень нудно 
18 
– Так вас это забавляет… – горько проронила Гортензия, опустив голову, чтобы скрыть набежавшую слезу.
Повелитель волков сразу осекся.
– Я засмеялся не над вашим несчастьем, Гортензия! Я только теперь понял. У вас никого нет, но вы богаты. Даже слишком богаты, если верить слухам. А господин маркиз беден как церковная крыса. И может, даже более того! Это все объясняет. Отныне вы – его воспитанница…
– Никоим образом! Мой отец был не из тех, кто бы мог забыть позаботиться о моем будущем в случае собственной кончины. Моим имуществом теперь распоряжается совет, руководимый его нотариусом, за этим наблюдает его поверенный. По сути, я могла бы остаться дома, но король повелел отправить меня к дяде. Естественно, тот должен получить пансион на мое содержание…
– Да, пансион, который, уж вы мне поверьте, придется ему как нельзя кстати. Надеюсь, что по крайней мере вас будут содержать достойно в этом гнездилище нищеты… Во всяком случае, если можете принять от меня совет, то поберегитесь!
– Беречься чего? Что вы имеете в виду? – прошептала неприятно удивленная Гортензия.
– Того, что маркиз – ваш единственный наследник в случае, если с вами… что-нибудь случится. Вам следует ежеминутно быть настороже. Ну, а теперь я провожу вас к вашему экипажу…
Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться, а другой нахлобучил на голову свою широкополую черную шляпу. Несмотря на выпитое вино, Гортензия вновь почувствовала, что внутри у нее все похолодело. Ей никогда не хотелось ехать в Лозарг, но теперь ее обуял настоящий страх… Ведя девушку через лес, незнакомец продолжал наблюдать за ней…
– К чему такая кислая мина? – заметил он, явно забавляясь испугом Гортензии. – Вас пока что никто не убил. Я даже надеюсь, что у вас впереди много прекрасных лет… Если прибегнуть к некоторым предосторожностям!
Насмешливый тон пробудил в ней былую строптивость нрава и одновременно придал ей силы.
– Для предводителя волков, почти что дикаря вы выглядите весьма осведомленным обо всем, что происходит в домах и даже в умах здешних обитателей! Откуда такая проницательность? А я даже не знаю, кто вы…
– Никто!.. Или, если хотите, вольный ветер. Либо лесной дух.
– Но даже у вашего волка есть имя, а у вас? Разве вас не крестили?
– Отчего же. Можете называть меня Жан…
– Это, как бы выразиться, звучит слишком уж односложно… Жан де… что дальше?
Он остановился, внимательно посмотрел на нее, и в первый раз она увидела, как он улыбается. Улыбка была удивительно юной, причем один уголок крепко сжатого рта поднимался чуть выше другого, что придавало ему слегка насмешливое выражение. В то же время глаза, обычно смотревшие жестко, теперь излучали мягкий свет.
– Спасибо, – сказал он.
– За что?
– Вот именно за это вельможное «де», что сорвалось у вас с языка.
Гортензия покраснела. Ценою жизни она не смогла бы объяснить, что ее заставило предположить в этом человеке благородное происхождение, несмотря на его дикарскую наружность. Может, надменная посадка головы, правильная речь или тонкие пальцы, а скорее всего – этот голос. Глубокий, низковатый, но иногда с проскальзывавшими в нем звонкими властными нотками.
Она остановилась, чтобы перевести дух, поскольку, несмотря на помощь повелителя волков, подъем оказался куда круче, чем она ожидала, а тонкий снежный покров сделал почву слишком скользкой.
– Ну так что же, – прошептала она. – Вы скажете мне свое имя?..
– У меня его нет. Для всех я – Жан, Князь Ночи… или Волчий князь. Этого вполне достаточно…
Она поняла, что большего он не скажет, и снова тронулась в путь. Через несколько мгновений они выбрались на дорогу недалеко от кареты. Но лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии Жерома и одной из лошадей. Оставался, правда, второй жеребец, которого близость волка, не отходившего ни на шаг от своего хозяина, привела в ужас.
– Светлячок, домой! – крикнул Жан, бросаясь к обезумевшей от страха лошади. Дико поводя глазами, конь скалил желтые зубы и ржал. Однако волк, услышав голос хозяина, тотчас повиновался приказу, и вскоре бедное животное успокоилось. Тогда лесной человек выпряг его, оставив лишь уздечку и поводья.
– Я доставлю вас в Лозарг, – сказал он Гортензии, которая, стоя у края дороги, наблюдала, как он лихо справился с этой нелегкой задачей.
Успокоив лошадь, он одним прыжком вскочил на нее и протянул девушке руку:
– Ну же! Смелей! Вы будете держаться за меня…
18 
