очень нудно 
101 
Возможно, Жиль попытался бы пожертвовать еще одной монетой, так как понял, что консьерж знает больше, чем говорит, но тут его внимание привлек слабый луч света в окне второго этажа.
Жиль понял, что консьерж солгал ему, конечно, по приказанию хозяев, и дом совсем не так пуст, как казалось вначале.
Жиль решил не уходить, не разузнав все точно.
— Хорошо, — проговорил продолжавший изображать пьяного Турнемин, сопровождая свои слова вполне убедительной икотой, — я ухожу.
Но твоя госпожа многое теряет. Скажи ей, что барон Шевротин-Роблошон никогда не утешится… не полюбовавшись ею… Не забудь, Шевротин-Роблошон ..
— Ладно, ладно, господин барон… Спокойной ночи.
И, зевая шире, чем раньше, консьерж зажал в руке так легко заработанный золотой. Он закрыл за собой дверь и, по всей вероятности, поспешил в постель.
Оставшись один, Турнемин взял под уздцы Мерлина и, распевая во все горло, направился к повороту дороги, туда, где стена старого особняка Ришелье почти примыкала к стене ограды.
Уверенный, что консьерж за ним не следит, шевалье привязал коня к дереву, встал на седло и легко вскарабкался на ограду. Там он осмотрелся: дом, как он и предполагал, был довольно близко, его окружали высокие деревья, их густые кроны почти полностью заслоняли окна второго этажа.
Стояла мертвая тишина, в, этот поздний час умолкли даже птицы. Боясь выдать свое присутствие каким-нибудь неосторожным движением и вызвать появление двух сторожевых псов в человеческом облике, с которыми он уже вчера познакомился, Жиль осторожно спустился, цепляясь за толстые ветки плюща. Он не без удовольствия отметил, что плющ поднимается почти до самого верха стены, и, значит, выйти из сада будет так же легко, как и войти.
В три прыжка Жиль достиг дома. Все ставни первого этажа оказались закрытыми, но на втором этаже Турнемин разглядел окно с неплотно закрытым ставнем. Оставалось лишь добраться до второго этажа. Возле дома росло высокое дерево, одна из подрезанных веток упиралась в стену рядом с окном. Решив, что жребий брошен. Жиль ухватился за нижнюю ветку, подтянулся и забрался на дерево. Это упражнение напомнило ему юность, он с удовольствием отметил, что сила и ловкость не изменили ему.
На развилке он остановился и прислушался — все тихо. Тогда Жиль полез дальше. Наконец он достиг ветки, тянувшейся к дому. Держась рукой за верхнюю ветку и осторожно переступая по нижней, Жиль приблизился к окну. Ветка пригибалась под его тяжестью, но не ломалась.
Продолжая продвигаться вперед, он правой рукой дотянулся до ставня, осторожно распахнул его и открыл узкий подоконник. Тогда, отпустив ветку, Жиль прыгнул и оказался на подоконнике, его рука нащупала стекло окна, под его нажимом рама распахнулась тоже. Окно не было заперто.
Не задумываясь, чем была вызвана такая небрежность в охране дома. Жиль спрыгнул в комнату, его ноги утонули в толстом ворсе ковра.
Было так темно, что молодому человеку пришлось вынуть огниво, высечь искру и только в ее неверном свете он смог разглядеть то помещение, куда привел его случай. Он увидел, что находится в коридоре, который,
видимо, шел вдоль всего этажа. В него выходили двери комнат, возле каждой стояла ваза с душистым букетом прекрасных цветов.
Жиль осторожно пошел по коридору, стараясь представить расположение комнат. Он помнил, как перед дуэлью с Караманико смотрел на окно спальни Жюдит. Сегодня именно в нем мелькал слабый свет. Но, подойдя к двери, за которой, как он рассчитал, должна находиться комната Жюдит, Жиль засомневался и положил руку на эфес шпаги. Может быть, прежде чем входить туда, стоит осмотреть первый этаж, не прячутся ли там неприятные сюрпризы.
Он уже было решился на это, как вдруг под дверью мелькнул слабый свет. Дверь бесшумно раскрылась. Перед ним в белом пеньюаре, с рассыпавшимися по плечам волосами стояла Жюдит. Тонкая свеча озаряла ее бледное лицо.
Их глаза встретились.
— Входи, — спокойно сказала молодая женщина, — я не ошиблась, я ждала тебя.
НОЧЬ ПРИВИДЕНИЙ
Турнемин вошел, дверь за ним бесшумно закрылась. Жюдит поставила свой подсвечник на край маленького туалетного столика, огонь свечи отразился в зеркале и осветил комнату, убранство которой удивило молодого человека. В спальне опрятной и чистой, стояла широкая кровать, убранная по-польски, то есть с балдахином над изголовьем. Казалось, она была приготовлена для невинной девушки, а не для прожженной куртизанки.
101 
