очень нудно 
44 
Двадцать шестого января он заявил жене, что на следующий день намерен ехать на охоту в Майерлинг. Не спрашивая зачем, Стефания попыталась его отговорить: он так бледен, возбужден — явно болен…
— Вот именно! — возразил Рудольф. — Мне так нужен чистый воздух…
Но эти слова не успокоили ее смутную тревогу.
— Очень хотела, чтобы он отказался от этой охоты! — поделилась она с сестрой. — Не знаю почему, но мне страшно…
Эрцгерцогиня и впрямь была очень взволнована и возбуждена: двор полон ужасных слухов. Говорят, Рудольф вызвал сильное недовольство императора — недопустимо сдружился с венгерскими бунтарями… Поговаривают даже о некоем заговоре против императора, а еще — что Рудольф постоянно твердит о смерти…
— Коли ты так боишься, — посоветовала Луиза, — поезжай вместе с ним в Майерлинг…
— Я предложила ему, но он не хочет. Говорит — я слишком глупа и боюсь его огнестрельного оружия.
— Хватит, не стоит так себя изводить! Ты делаешь из мухи слона. Кстати, чего ты опасаешься? Филипп и Хойос тоже собираются поехать на охоту в Майерлинг, они за ним приглядят…
Стефания встала, вытерла слезы, подошла к зеркалу и поправила вуаль.
— Может быть, ты и права. А теперь надо пойти переодеться к балу у князя Реусса — мне снова предстоит заменить императрицу.
— Я тоже там буду! — подхватила Луиза. — Но перед одеванием постарайся немного отдохнуть — ты не очень хорошо выглядишь.
На том вечере у немецкого посла князя Реусса эрцгерцогине Стефании предстояло жестокое, незабываемое испытание. В тот вечер вся Вена спешила в просторные салоны посольства; даже такие не столь знатные господа, как Ветсера, старались проникнуть хотя бы во двор. Рудольф по такому случаю облачился в мундир немецкого уланского полковника, а Стефания — в придворное платье, ведь она вместо императрицы.
И вот, обходя под руку с послом салон, эрцгерцогиня увидела случайно некую юную темноволосую особу, буквально с головы до ног увешанную драгоценностями. Отнюдь не признак хорошего вкуса, и явно свидетельствует о восточном происхождении. Девица эта глядела на нее с явным бесстыдством… Очень хорошо зная эти голубые глаза, супруга Рудольфа почувствовала — что—то сдавило ей грудь…
Но она сохранила внешнее спокойствие и проследовала дальше, раздавая приветствия, улыбки и любезные слова. Дамы приклоняли перед ней колени, кавалеры ей кланялись; когда она приблизилась к Марии Ветсере, горделивая дева отказалась поклониться. Пальцы эрцгерцогини сжали обшлаг рукава посла… Следует ли ей вынести публичное оскорбление от этой девчонки?
На какое—то время убийственные взгляды двух пар голубых глаз встретились. Среди присутствовавших уже поднимался возмущенный шепот. Стоявшая рядом с дочерью баронесса Ветсера пришла в ужас и принудила дочь поклониться, прекрасно представляя гнев императора и уже чувствуя ветер ссылки… В конце концов Мария присела в поклоне, но эрцгерцогиня уже прошла мимо.
Рудольф из осторожности предпочел держаться подальше от этой сцены, и за весь вечер супруги не перекинулись ни словом. Когда они покинули посольство, Стефания направилась прямо в Хофбург, а Рудольф поехал провести ночь с Митци Каспар, — кстати, ей, как она призналась позже, он предложил умереть вместе с ним.
Никогда больше Стефании не суждено было увидеть Рудольфа живым…
Никто и ничего не знает о сцене, очень долгой и, безусловно, бурной, которая на другой день имела место между эрцгерцогом и императором, но трагедия Майерлинга слишком хорошо известна, чтобы напоминать о ней. Известно, как именно закончил свою жизнь эрцгерцог Рудольф вместе с Марией Ветсерой, но сегодня все считают, что это драма скорее политического, чем сентиментального порядка. Мария Ветсера присоединилась на небе к известным любящим женщинам только потому, что единственная согласилась сопровождать Рудольфа в неизведанный загробный мир, куда он боялся отправляться в одиночестве. Для окаменевшей от боли Стефании эпилогом Майерлинга стало врученное чуть позже письмо, которое муж написал ей, перед тем как покончить с собой: «Дорогая Стефания, ты освободилась от моего мрачного присутствия рядом; будь счастлива в своем предназначении. Будь ласкова с бедной малышкой, она — единственное, что от меня осталось. Передай мой прощальный привет всем знакомым, в частности Бомбеллесу, Спиндлеру, Натуру, Ново, Жизель, Леопольду и т. д. Я спокойно принимаю смерть как единственный способ спасения моей репутации. Обнимаю тебя от всего сердца — любящий тебя Рудольф».
44 
