Последние отзывы

  151  

– Убила? – с заметным восхищением воскликнула пораженная Жозефина.

– Да, мадам… убила на дуэли! Я знаю, это может показаться странным: женщина и дуэль, но меня воспитывали как мальчика… и кроме того, некому было защищать мое имя и мою честь. Тетка умерла за восемь дней до того… Я должна была бежать. Мне удалось покинуть Англию, где меня никто и ничто, кроме веревки палача, не ожидало! Я попала на судне контрабандистов во Францию… и тут господин герцог Отрантский, чтобы спасти меня от действия сурового закона об эмигрантах, предложил поступить на службу к мадам де Талейран в качестве лектрисы и одновременно…

– Оказывать ему некоторые услуги! – закончил Император. – Это меня не удивляет. Вы ведь никогда ничего не делаете даром, не правда ли, Фуше? Интересно будет узнать, как вы объясните свою протекцию нелегально прибывшей эмигрантке…

– Очень просто, сир, – начал Фуше с улыбкой облегчения, не ускользнувшей от Марианны, – дело обстояло так, что…

– Потом, потом!..

Император возобновил хождение, но гораздо медленнее. Заложив руки за спину и опустив голову на грудь, он, по всей видимости, размышлял. Добрейшая Жозефина воспользовалась этим, чтобы поднять Марианну и снова усадить. Она вытерла собственным платком полные слез глаза молодой женщины и, обратившись к своей дочери, Гортензии, единственной из ее приближенных, находившихся при этой сцене, попросила найти что-нибудь теплое для Марианны.

– Прикажи, чтобы приготовили ванну, одежду и комнату… Я оставляю у себя мадемуазель д'Ассельна!

– Ваше Величество так добры, – с печальной улыбкой сказала Марианна, – но мне лучше уйти отсюда. Я хотела бы присоединиться к моему раненому спутнику. Мы должны завтра утром вместе отплыть в Америку. Его корабли ожидают в Нанте!

– Вы сделаете то, что вам прикажут делать, мадемуазель, – сухо оборвал ее Наполеон. – И мне кажется, не вам решать вашу судьбу. Мы еще не кончили с вами! Перед отъездом в… Америку вы должны объясниться.

«Объясниться, но в чем, мой бог?» – подумала Марианна. Как она была глупа, впутавшись в эту историю, чтобы спасти его, особенно чтобы снова хоть на минутку увидеть его, ибо она еще надеялась, собственно, не зная, на что. Может быть, на проявление мимолетной нежности, память о которой хранилась с той ночи?.. Но нет, этот сухой, резкий тон ясно говорил, что она никогда ничего не значила для него! Но почему тогда он очаровал ее до такой степени?

– К услугам Вашего Величества! – пробормотала Марианна с тоской в душе. – Приказывайте, сир, я повинуюсь.

– Надеюсь! Занимайтесь ванной и одеждой, которые Ее Величество в своей доброте вам дает, только делайте это быстро! В течение часа будьте готовы следовать со мною в Париж.

– Сир, – учтиво предложил Фуше, – я охотно побеспокоюсь о мадемуазель. Я еду в Париж и могу отвезти ее на рю де Варенн.

Эта любезность стоила ему разъяренного взгляда и сухого:

– Когда мне потребуется ваш совет, Фуше, я спрошу сам. Идите, мадемуазель, и поторопитесь!

– Могу я хотя бы узнать, что случилось с моим спутником? – осмелилась она спросить довольно решительно.

– В присутствии Императора, мадемуазель, – быстро возразил Наполеон, – надо думать не о других, а о себе! Ваше положение и так довольно шаткое, не усугубляйте его!

Однако требовалось что-то большее, чем гнев Наполеона, чтобы Марианна согласилась оставить друга в беде.

– Сир, – устало сказала она, – даже приговоренный к смерти имеет право беспокоиться о своем друге… Язон Бофор был ранен, желая спасти вас, и…

– И, по-вашему, я проявляю черную неблагодарность? Успокойтесь, мадемуазель, ваш американский друг ранен несерьезно: пуля попала в руку, и для него это пустяк. В эти минуты капитан Тробриан послал его за каретой, которую он якобы оставил на дороге. Он спокойно уедет в Париж.

– В таком случае я хочу его видеть!

Кулак Наполеона обрушился на хрупкий лакированный столик, разбив его на куски.

– Кто смеет говорить «я хочу» в моем присутствии? Довольно об этом! Вы увидите этого человека только по моему разрешению и когда я сочту это нужным! Фуше, поскольку вы любите сопровождать людей, возьмите на себя этого Бофора.

Министр полиции поклонился и, бросив иронический взгляд в сторону Марианны, скромно пожал плечами, простился и вышел.

Молодая женщина посмотрела, как он, смиренно согнув спину, исчез за дверью. Это должно было бы доставить ей удовлетворение, если бы не гнев человека, так отличающегося от очаровательного Шарля Дени. Теперь она поняла, почему его называли Корсиканским Людоедом! Но, несмотря на его нынешнюю злость, Марианна не могла не признать, что ей нравится этот властный тон. Ей вдруг стало легко.

  151