очень нудно 
31 
– Ну да, ну да! Наглотаться там пыли, до того наглотавшись песка в пустыне! Ничего не скажешь, приятная перспектива!.. Только представишь себе – сразу начинает мучить жажда! Послушай, пойдем-ка лучше в бар, выпьем старого доброго виски, – предложил Адальбер, ступая на порог ярко освещенного отеля «Царь Давид».
Но вдруг остановился.
– Как странно, – сказал он. – С тех пор как мы вышли от сэра Перси, меня преследует мысль о том, что я заметил там что-то, что уже видел раньше, но никак не пойму, что именно...
– Ничего удивительного! Наверное, ты читал какие-то научные труды о его раскопках, а там были фотографии или рисунки находок...
– Да нет, я не читал о нем ничего такого особенного...
– Ладно, действительно – пойдем выпьем, – поторопил друга Морозини, взяв его под руку. – Нет ничего полезнее приятной обстановки бара для того, чтобы в мозгах просветлело!
К удивлению Альдо и Адальбера, они обнаружили в баре госпожу де Соммьер, между тем как бар никогда не был ее излюбленным местом отдыха. Она сидела у ног изображенного на фреске Голиафа одетая в вечернее платье – розовато-лиловые кружева и жемчуга на шее! – а перед ней стояла в ведерке со льдом бутылка шампанского, которое она потихоньку попивала с весьма меланхолическим видом.
– Боже мой, тетя Амелия! Что вы тут делаете? – забеспокоился Морозини.
– Коротаю время... И нервничаю... Как хорошо, что вы вернулись! А то я уже думала, что вы останетесь ужинать с этим старым гробокопателем, к которому отправились с визитом!
– Нет, к ужину он нас не пригласил. А где Мари-Анжелина?
– В этом-то все и дело! – вздохнула маркиза и взялась за бутылку, чтобы подлить себе шампанского, но Адальбер галантно оказал ей эту услугу. – Я жду ее уже почти три часа. Обычно она возвращается из своих походов на этюды вовремя – так, чтобы успеть помочь мне одеться к вечеру. А сегодня не появилась! Пришлось мне выпутываться из этого положения самой. Ну, я оделась, а потом, пометавшись немного по комнате – совсем как зверь в клетке, – спустилась сюда. И вот сижу...
– Сейчас уже около девяти, – озабоченно заметил Альдо, посмотрев на часы. – Не знаете ли вы, куда именно она отправилась на этюды?
Старая дама возмущенно повела плечами, от чего задрожали украшавшие ее шею жемчуга.
– Вы ее знаете так же хорошо, как я сама! Куда она отправилась! План-Крепен просто помешана на расследованиях, теперь она перевоплотилась в сыщика и бродит повсюду с таинственным видом. Это забавляло бы меня, если бы уже не начало раздражать. Уходя, она сказала мне только, что напала на след...
– Очень странно! – заметил Видаль-Пеликорн. – Она ничего нам не сказала вчера за ужином. В сообщении, которое она сделала после нашего возвращения из Масады, речь шла скорее об отрицательных результатах расследования. Ей не удалось обнаружить ничего интересного, а главное – она не нашла Эзекиеля, который, кажется, исчез с лица земли. То же касается и ее рисунков, показанных нам. Конечно, она не лишена таланта, но – нигде ни малейшей зацепки, даже на изображениях дома Гольберга, который она нарисовала во всех, какие были только возможны, ракурсах...
Некоторое разнообразие в беседу внесло появление лейтенанта Макинтира, который, как и всегда каждый вечер, зашел в бар «Царя Давида» пропустить стаканчик. Еще более прокаленный солнцем, которое окончательно сожгло ему кожу на носу, офицер настолько обрадовался, увидев Морозини и Видаль-Пеликорна, что заговорил на ломаном французском.
– Все в большой порядок! – объявил он. – Я уже прибыть из Эйн-Геди, откуда взять автомобиль и...
– Говорите по-английски, старина, – посоветовал Альдо. – Вам легче будет точно выразить свои мысли. Значит, вы забрали армейскую машину? И как? Никаких затруднений?
– Какие там могли быть затруднения? Несчастный старикашка, который там живет... Халед, по-моему?.. Так вот, этот бедный старик так до сих пор и не понял, почему вы решили уйти из крепости пешком, даже не попрощавшись с ним, тогда как он... он... Как он сказал?.. Он погружен в скорбь...
– В скорбь? А почему, господи боже мой?
– По случаю исчезновения трех его сыновей... Он говорит: «Свет очей моих...» И вот они бросили его посреди ночи – той самой ночи, когда вы сами ушли из Масады, – и забрали с собой и дромадеров, и все деньги – совсем немного! – сколько у него было... Если бы вы только видели этого бедолагу! Просто смотреть больно!
Несчастный старик? Бедолага? Больно смотреть? Ни Альдо, ни Адальбер не могли себе представить Халеда в такой роли. Надо было быть очень наивным, чтобы поверить в его горе... Или араб – великий артист?
31 
