38 
– Как ты решился?
– А что тут особенного? В доме пусто, как у бедняка в кармане... Ладно, поехали!
Говорить больше было не о чем. Друзья молча сели в машину, Альдо – за руль, Адальбер рядом, и помчались по темной дороге назад, в отель.
На следующее утро госпожа де Соммьер, Мари-Анжелина, Морозини и Видаль-Пеликорн выехали на автомобиле из Иерусалима в Яффу, чтобы погрузиться там на яхту барона Луи Ротшильда. Корабль должен был доставить мужчин в Триполи, откуда они поедут дальше на «Таурус-экспрессе», а дам – в Ниццу, где маркиза решила задержаться на некоторое время.
– Там все-таки не так грустно, как в Париже, – со вздохом сказала она. – После такого солнца мне совсем не хочется мокнуть под дождем в парке Монсо... Пусть уж там деревья плачут пока без меня...
А солнце действительно радостно сияло, рассыпая сверкающие искры по темно-синей глади Средиземного моря. Не отрывая взгляда от постепенно удалявшихся древних минаретов Яффы, Альдо чувствовал, как рвется какая-то связь между ним и покинутой им страной, и чувство это никак нельзя было бы назвать приятным. Да, конечно, в письме Лизы говорилось, что ее нет больше в Святом городе, и ему хотелось этому верить, но он вовсе не был убежден, что жену, как обещал Гольберг, вообще вывезли за пределы Палестины, а не держат где-то в пустыне, подальше от песков и скал этого изумительного берега... Он снова сказал себе: однажды – и так скоро, как это только возможно! – им все-таки придется вернуть ему Лизу, – но это было слабым утешением. Все равно оказалось чертовски тяжело оставлять эти такие странные края, имея лишь смутную надежду добиться победы вдали от них!
Часть II
Прорицательница
4. Опустевший дом
Муниципальная библиотека города Дижона делила помещение со Школой права. Прежде в этом здании обитали иезуиты, которые закладывали основы прочного образования, чем и воспользовались Боссюэ, Бюффон, Кребильон, Ла Моннуайе, Пирон и некоторые другие выдающиеся умы XVII и XVIII веков. Учителя ушли в небытие, изгнанные суровыми республиканцами, но знания остались – сохранились в многочисленных шкафах и на стеллажах, украшавших стены старинной часовни с красивыми округлыми сводами. Именно сюда после утомительного железнодорожного путешествия на Восточном экспрессе, не откладывая дела в долгий ящик, и явились Морозини и Видаль-Пеликорн.
Их принял симпатичный старичок с седоватой бородкой и с ухоженными руками. Облик старичка как нельзя лучше гармонировал с благородством обстановки. Господин Жерлан, руководивший библиотекой, оказался в высшей степени любезным человеком. Он встретил незваных гостей с той чуть преувеличенной вежливостью, тайну которой, кажется, сумели сохранить лишь в провинции, что казалось диковинным после опустошительной во всех смыслах войны и после безумных лет, когда все только и старались как можно скорее позабыть о прошлом, обо всем, что минуло – раньше или позже. Но господина Жерлана не коснулась эта эпидемия всеобщего забвения: этот немолодой человек с сильным бургундским акцентом хорошо знал, как следует принять известного археолога и не менее знаменитого, чем драгоценные камни, которыми он занимался, сиятельного венецианского эксперта.
Естественно, среди сокровищ, хранившихся в Дижонской библиотеке, была книга бургундского путешественника XV века, и после короткого ожидания Альдо и Адальбер с радостью увидели, как старичок выкладывает на письменный стол роскошный том, переплетенный в красный бархат и украшенный серебряной пластинкой с выгравированным на ней гербом герцога Бургундского Филиппа Доброго. Морозини удивленно поднял брови:
– О господи! Это ведь оригинал рукописи?
– Да, действительно, оригинал. Именно тот экземпляр, который Ла Брокьер преподнес своему хозяину, возвратившись из путешествия. Я подумал, вам будет приятно его увидеть...
– Как это любезно с вашей стороны, сударь, – сказал Альдо, погладив своими длинными сильными пальцами бархатный переплет.
– Но, – вмешался Адальбер, – это ведь написано на старофранцузском, да? А прочесть книгу на этом языке в наши дни может, наверное, только тот, кто окончил Национальную школу хартий. Мы же, к сожалению, не специалисты в палеографии и архивном деле. Нет ли у вас экземпляра этой книги, изданного позже, удобного для чтения и... и не такого драгоценного?
По лицу хранителя сокровищ, такому цветущему и любезному, пробежало легкое облачко.
38 
