43 
– Настолько хорошо, насколько только возможно. Вы чудесно излечили меня, и я никогда не смогу забыть вашего гостеприимства!
– Да полно... Оставьте... Я был счастлив, что могу оказать вам эту услугу. Может быть, зайдете ко мне хоть на минутку?
– Но вы же куда-то шли?..
– Ничего срочного. Шел к своему книготорговцу... Это можно отложить на потом. Тем более что, думаю, мне придется сообщить вам новость, которая очень вас огорчит...
– Что случилось?
– Вы ведь приехали, чтобы повидаться с Иегудой Леви, не так ли?
– Естественно! Поверьте, я очень привязался к нему и...
Эбенезер Майзель печально покачал головой и взял Альдо за руку, чтобы провести в свой дом.
– Отныне, друг мой, вам придется довольствоваться воспоминаниями о нем... Великого Раввина Богемии больше нет. Но лучше присядьте – нам будет удобнее поговорить в моем кабинете.
Морозини послушно направился за гостеприимным доктором. Жестокое разочарование усугубляло боль, которая неожиданно пронзила его, когда он услышал горькую новость. Целых три дня он только и думал о том, как ему смогут помочь сверхъестественные возможности человека, зову которого повиновался призрак императора Рудольфа Второго, друга колдунов и алхимиков. Он возлагал на эту встречу столько надежд! Он был уверен, что выйдет из дома раввина, по крайней мере, держась за кончик путеводной нити, что услышит хоть какой-то намек, даже если Иегуда Леви не сможет поведать ему всю историю «Урима» и «Туммима»...
И вот теперь оказывается, что ничего этого не будет. Он обезоружен, он снова стоит на перекрестье дорог, не зная, по которой пойти, он снова колеблется, выбирая путь, так и не успев поверить окончательно в то, что «Свет» и «Совершенство» можно будет обнаружить в одной из богатейших сокровищниц мира. Ему было очень тяжело, но совсем не хотелось обидеть того, кто принял его как друга, и потому, ни на миг не скрывая своих сожалений, своего разочарования, Альдо внимательнейшим образом выслушал обстоятельный рассказ врача о кончине человека, в котором концентрировались все духовное могущество и все познания народа Израиля...
Само по себе событие было столь же простым, сколь и таинственным. Однажды в ночь шаббата в алхимической лаборатории раввина, находившейся на первом этаже задней части его дома, случился пожар. Огонь разгорелся очень сильный, но стены строения были такими толстыми, каменные своды и железная дверь такими прочными, что это сберегло от огня большую часть дома, но одновременно помешало прийти к раввину на помощь. Когда на рассвете удалось наконец проникнуть туда, где прежде находилась лаборатория, там можно было увидеть лишь железную арматуру, пепел, спекшуюся штукатурку да несколько косточек, которые бережно собрали, чтобы захоронить.
– Как вы думаете, что это: несчастный случай или преступление? – спросил Морозини, которого доктор привел за собой на кухню, где стал сам варить кофе: кухарка Майзеля к тому времени уже отправилась на базар за продуктами.
– Никто не знает, но... – хирург со значением посмотрел поверх очков на своего гостя, – но... мне кажется, что Иегуда Леви сам разжег этот огонь...
– Самоубийство?! Таким жутким образом?
– Он же был не таким человеком, как другие. Если бы это был несчастный случай, несомненно, были бы слышны крики о помощи, а мы – все соседи – ничего не слышали. Кроме того, Абраам Хольц – вы с ним знакомы: он прислуживал раввину – так и не смог найти после пожара ни одной из магических книг хозяина, а главное – редчайшее издание – «Индрарабу», Великую Книгу Тайн, между тем у Иегуды Леви хранился один из двух существующих в мире ее экземпляров...
– Вот вам и мотив преступления: раввина убили, чтобы похитить эту книгу!
– Нет. Она тоже сгорела: Абраам нашел одну из застежек переплета. По причине, известной лишь ему самому, – может быть, просто потому, что полагал: пробил его час, – Иегуда Леви захотел умереть, унося с собой ключи от своего могущества...
Морозини помолчал, размышляя, взвешивая каждое из только что услышанных им слов.
– Что ж, в конце концов, и такое возможно... Но одна вещь очень меня удивляет: как мог раввин, так свято соблюдавший все традиции своего народа, покончить с собой в ночь шаббата?
– Пожар начался часа в два. Строго говоря, это была уже не суббота, это было воскресенье. А шаббат заканчивается в полночь... Его похоронили на кладбище – ту малость, что удалось найти...
43 
