60 
– Она странная женщина и родилась не в свое время. Ошиблась веком. Она прибыла издалека, как и я сама... Но она привела тебя ко мне, и за это я благодарна ей...
Морозини нахмурился, смутно ощущая, как его снова охватывает подозрительность.
– Не понимаю, за что тут быть благодарной, – резко сказал он.
– Ты тот, кого я ждала так долго!
Ну вот, только этого еще и не хватало! Теперь – Саломея, но все это уже было в его жизни... Чтобы сдержаться и не показать раздражения, Альдо выпил чашку обжигающего кофе, который показался ему как никогда ароматным.
– Послушай, – вздохнул он, – мне нужны всего лишь твои знания. Ты сказала, что в ближайшем будущем мне грозит опасность, и я думаю, ты была права, потому что сегодня вечером я получил вот эту записку. Как видишь, письмецо короткое, но весьма недвусмысленное.
Она бросила на листок бумаги презрительный взгляд.
– И ты испугался?
– Нет, но уверен, что к этому надо отнестись серьезно.
– Наверное, но тебе ведь в любом случае надо собираться в дорогу. Что ж, я тебе посоветую послушаться...
Разочарованный и взбешенный оборотом, который принял разговор, Альдо вскочил на ноги и сделал это так неловко, что чуть было не опрокинул низкий маленький столик, на котором стоял поднос с кофе.
– Если это все, что ты способна мне сказать, значит, я пришел зря. Мне лучше уйти, не хочу терять время попусту...
– Ты правда считаешь, что пришел зря? Ладно-ладно, успокойся и не извращай смысла моих слов. Ты уедешь из Стамбула потому, что твоя жизнь – далеко отсюда, а то, что ты ищешь, еще дальше...
– Так ты знаешь, что именно я ищу?
– Ты ищешь священные камни, которые дают способность провидеть будущее, и как раз поэтому-то тебе и грозит опасность...
У Морозини пропало всякое желание уйти. Он почувствовал, что наконец-то сможет ухватиться за кончик путеводной нити.
– Но если ты сама говоришь, что этих камней здесь нет, я не могу понять, почему меня должны преследовать именно здесь!..
– У твоих врагов прямо противоположные интересы. Одни готовы на все, лишь бы не появились снова эти изумруды, которые сыграли такую трагическую роль в истории одной из самых почитаемых династий, а другие, наоборот, хотели бы, чтобы ты их нашел и чтобы они смогли обогатиться на этом.
– А ты знаешь, где они находятся?
– Я знаю, где они были уже давно...
– Так расскажи мне, по крайней мере, их историю!
– Не сейчас.
– Но когда же?! – воскликнул Морозини, снова чувствуя раздражение. – Ты знаешь, что мне надо уехать, больше того, ты сама советуешь мне это сделать, и ты же говоришь «не сейчас»! Надо еще раз повторить? Когда?
– После того, как мы займемся любовью... Тогда я тебе скажу все.
Он посмотрел на Саломею с изумлением:
– Займемся любовью? Ты и я?
– Ты видишь здесь кого-то другого? Я хочу принадлежать тебе. Не волнуйся, на это потребуется немного времени. Час, не больше...
– Но это невозможно!
– Теперь моя очередь спрашивать. Почему это невозможно? Разве я недостаточно хороша собой? – удивилась она, потягиваясь на своих подушках так, чтобы изумительное тело, едва прикрытое тонкой тканью, было видно во всей красе.
– Ты необычайно хороша, но, поскольку тебе обо мне явно известно все, ты не можешь не знать, что я совсем недавно женился и очень люблю свою жену, которую у меня похитили... Согласись, все это отнюдь не располагает к тому, чтобы забавляться с другой женщиной, как бы она ни была хороша собой.
Намеренно произнесенное им слово «забавляться», видимо, больно задело женщину, потому что она нахмурилась. В прекрасных черных глазах блеснула молния.
– Князь не имеет права быть вульгарным. Все, чего я от тебя хочу, это исполнения того, что было назначено мне судьбой уже очень давно и что только ты можешь осуществить. Я вовсе не прошу тебя забыть твою жену. Я просто хотела бы, чтобы ты забылся на время сам, чтобы подавил свою волю и повиновался инстинкту...
– Не хочу тебя обидеть, ты действительно очень красива, но я никогда не смогу это сделать!
– Сможешь, сможешь... Я в этом уверена... Выпей еще немножко кофе!
Морозини машинально повиновался, а она в это время трижды хлопнула в ладоши. В соседней комнате зазвучала тихая музыка, на пороге появилась служанка. Не говоря ни слова, девушка подошла к хозяйке, сняла с нее диадему резного золота и унесла с собой. Едва она скрылась за занавеской, Саломея встала, прошлась босиком, позвякивая браслетами на ногах, по ковру, устилавшему пол, потом начала танцевать. Танец был медленным, почти величественным, он напоминал священные танцы жриц, приносящих дары своим богам. Трижды она вставала на колени перед Альдо, не выбиваясь из завораживающего ритма музыки, и трижды поднималась, мягко поводя бедрами. Затем она чуть отступила и сбросила первое покрывало к ногам мужчины, который поднял его, странно зачарованный происходящим. Ему вдруг показалось, что время остановилось, что реальность отступает от него все дальше и дальше по мере того, как продолжается этот сладострастный танец, темп которого мало-помалу убыстрялся. Он перестал быть европейцем, затерянным на границе двух миров, он стал царем древних времен, смотревшим, как перед ним оживает и постепенно обнажается восхитительная статуя... Один за другим в воздух взлетали куски шитого золотом муслина, дивное тело обнажалось все больше. Вот теперь на ней, кроме последнего покрывала, остались лишь инкрустированные жемчугами, кораллами и драгоценными камнями широкий золотой пояс и резное украшение типа пекторали, неспособное всей своей тяжестью смять горделивую грудь, и еще – подвески в ушах да многочисленные браслеты на тонких запястьях и лодыжках... Альдо чувствовал, как пот струится по его спине, как странно затуманивается его сознание, как растет и крепнет желание... Удивленный этим, он на секунду задумался о необычном вкусе кофе, но зрелище было слишком завораживающим, чтобы он мог найти в себе силу сопротивляться.
60 
