Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
59 
– В самом деле? Для того чтобы учить меня, мой дорогой, вам самому не следует оскорблять меня.
В этот момент Гийом, машинально взявший «десерт», предложенный ему Потантеном, швырнул тарелку на стол:
– Черт побери! Вы, кажется, совсем лишились рассудка! Может быть, вы все-таки объясните мне, что все это значит?
Повелительным жестом молодая женщина указала ему на кусок батиста:
– Вам бы не следовало оскорблять меня и с помощью, этого воздушного предмета, мой дорогой! Готова держать пари, что в другом месте вы проявляете больше уважения… как, например, и в отношении той дамы, которой эта вещь принадлежит. Я бы на вашем месте рассмотрела это поближе! Ну, давайте же! Разверните! Уверяю вас, ваш труд не пропадет даром!
Гийом развернул сложенный комочек батиста, присмотрелся и его бронзовое лицо вдруг посерело, что никак не гармонировало с усмешкой, искривившей его губы:
– Если это шутка, объясните мне ее! Я что-то не понимаю…
– В самом деле?
– В самом деле.
Голос Тремэна оставался ровным, спокойным, даже безмятежным. Нужно было быть исключительно наблюдательным, чтобы уловить в нем незначительное дрожание, объяснимое смятением его мыслей, которые в этот момент вертелись в его голове с непостижимой быстротой.
– Я подозреваю, что вы лжете очень изысканно, но уверяю вас, вам не удастся заставить меня поверить, что такая женственная вещь вам не знакома… особенно инициалы. Я совершенно уверена, что она многое говорит и вашему сердцу.
О, действительно, так это и было! Гийом вспомнил, как своими руками снимал эту кофточку с плеч Мари-Дус и как легкая ткань скользила на пол к ее ногам… Однако сейчас он пожал плечами.
– Наверное, в мире, да и в этом доме, есть много женщин, имя которых начинается на «М». Откуда вы это взяли?
– Из кармана вашей куртки! Она была найдена в те дни, когда проводили большую стирку…
– И кто же ее нашел? Только не говорите мне, что это была Жервеза Морэн!
– Нет, это была другая. Так что вы можете сказать по этому поводу?
– Ничего, кроме того, что речь идет о ловушке, в которую вас заманили…
– Это звучит как защита. Посмеете ли вы… поклясться… здоровьем ваших детей, что никогда не видели прежде эту вещь и не представляете, откуда она могла здесь появиться?
Ценою лжи Гийом мог положить конец этой безобразной сцене, но Агнес посмела впутать в это дело невинных малюток, его детей. Нет! Ни за что на свете он не хотел бы навлечь на них даже тень несчастья! Он попытался расспросами отвлечь ее:
– Сначала скажите мне, кто же все-таки это нашел?
Крик отчаяния, безутешной тоски исходил, казалось, из агонизирующего сердца Агнес:
– Вы не клянетесь, не так ли?.. Вы не можете поклясться, потому что это невозможно! Тогда я, я скажу вам, откуда появилась эта вещь: на берегу Олонды стоит дом, который все называют «Ле Овеньер»… Там живет некая англичанка, девчонка, неизвестно откуда… с которой вы…
– Замолчите!
В свою очередь Гийом тоже стал кричать, но тут же пожалел об этом, увидев, как лицо его жены покрылось мертвенной бледностью. Глубокое страдание приоткрылось из-под маски гнева, и Гийом возненавидел себя, признав, что он его причина. Его страсть к Мари-Дус не затмевала той нежности, которую в нем возбуждала Агнес. Когда-то Гийом любил ее; он и сейчас любил ее настолько, что согласился бы на все, если бы оставался хоть, единственный шанс сохранить ее. Надо было попытаться успокоить ее боль, унять ее страдание, так очевидно проявившееся.
– Простите меня за то, что я позволил увлечь себя! – сказал он серьезно. – Я не мог представить себе, что рядом с нами мог оказаться какой-то подлец, который позволил себе пытать вас этой историей… такой незначительной!
Последние слова дались ему с трудом, и он мысленно попросил прощения у Мари, но если бы за сохранение его брака пришлось бы заплатить такую цену… Особенно за то, чтобы больше не видеть в глазах Агнес эти черные тучи глубокого страдания! Увы, он тут же понял, что она так не думает. Как и все по-настоящему любящие женщины, Агнес обладала чувствительностью нежного цветка и душой, способной уловить самую малейшую фальшивую ноту.
– Такой незначительной? – медленно повторила она. – А то, что эта женщина имеет от вас ребенка? Вы, оказывается, еще хуже, чем я о вас думала. Подите вон!
– Агнес!
– Уйдите отсюда! Уезжайте! Покиньте этот дом, где я и часа не смогу больше прожить с вами…
59 
