97 
Свирепость внезапно промелькнула в тоне Лоренцы, и черная неподвижная фигура вздрогнула.
— Вы хотите, чтобы я помогла вам его найти?
— Если говорить точнее, я молю вас об этом, донна Леонора! Пусть преступник заплатит за свое двойное предательство, а я удалюсь в Курси и буду жить там горем и воспоминаниями, но не томимая неудовлетворенной жаждой мести.
Воцарилось молчание, и Галигаи прервала его, тихо промолвив:
— Я почти никогда не покидаю своих покоев в Лувре. По какой причине вы решили, что я могу отыскать этого человека?
— Потому что этот человек представил эрцгерцогу письмо, написанное рукой самой королевы. Когда королеве показали это письмо, она сказала, что не писала его. Но, глядя на почерк, не трудно было догадаться, что писала его все-таки королева.
— Подделки всегда существовали, — вздохнула Галигаи. — Думаю, для вас это не тайна. Но должна признать, что история и впрямь весьма волнующая. Возвращайтесь к себе, донна Лоренца. Я обещаю вам сделать со своей стороны все возможное, чтобы отыскать ключ к этой загадке.
— Моя благодарность будет столь же глубокой, как и наступивший в сердце покой.
— Ну, это мы еще посмотрим. Но... по сути, это мужское дело. Почему вы не обратились с ним к маркизу, моему супругу?
— Именно потому, что он мужчина! Мужчинам не понять страдающего женского сердца. А вы... вы гораздо умнее и тоньше господина маркиза.
Вуаль заглушала звук, который показался Лоренце легким смешком, но вновь зазвучавший голос был по-прежнему спокойным и ровным.
— Что вы сделаете, если узнаете имя того, кто убил вашего мужа? Вы донесете на него?
— Я? Донесу? За кого вы меня принимаете, донна Леонора? Я убью его, и убью своей собственной рукой! Я, видите ли, не доверяю судам в этой стране!
— Тем не менее суд вправе вас преследовать за убийство. Вам придется бежать.
— Возможно. А может быть, я останусь здесь... Без моего супруга жизнь не имеет для меня никакой цены. Хотя, — тут в голосе Лоренцы зазвучала меланхолическая нотка, — я была бы рада снова увидеть Флоренцию...И вдруг с удивлением услышала в ответ:
— Я тоже! Наступает миг, когда желание вернуться на родную землю и мирно наслаждаться своим богатством с такой силой томит меня, что я не могу заснуть. Но мой супруг не желает возвращаться.
Убежденная, что Галигаи говорит сейчас сама с собой, Лоренца не отреагировала на ее слова. Интуитивно она почувствовала: любой ее ответ будет воспринят как нескромность. Она поднялась со своего места и приготовилась уйти, но ее остановил вопрос, прозвучавший еще более глухо:
— А вы знаете, кто приказал убить Витторио Строцци, вашего жениха?
Молодая женщина не ожидала подобного вопроса, она остановилась, потом неуверенно ответила:
— Думаю, что это тот же самый человек, который убил маркиза де Сарранса.
— Нет, попытку убить его, которая не удалась из-за кольчуги, безусловно, осуществил тот же человек, но не само убийство.
— Вы знали, кто это сделал, и позволили послать меня на смерть?! — произнесла Лоренца дрожащим от гнева голосом.
Черная статуя повела плечом:
— А какое, собственно, мне до вас дело? Вы как нельзя лучше подходили для роли преступницы.
— В самом деле? Так, значит, Бруно Бертини, который нанес удар кинжалом, сделал это не по собственной воле, как я теперь понимаю? Так, может быть, вы откроете мне имя того, кто убил моего жениха?
— Разумеется. Это сделал наш друг Джованетти. — Лоренца зажала рукой рот, из которого рвался крик ужаса, а Галигаи продолжала: — Но не для собственного удовольствия, можете мне поверить. Он приехал во Флоренцию, чтобы увезти оттуда в Париж самую богатую наследницу, чтобы спасти от развода королеву Марию. И что же он узнает? Что наследница обручена и на следующий день должна обвенчаться. Пришлось действовать с головокружительной скоростью. Он как-никак дипломат.
— Необычный способ осуществлять дипломатическую службу... И вы считаете, что подобные манеры он демонстрировал и в Париже?
— Вполне возможно, он решился на убийство из-за угрызений совести. Брак, который был вам уготован, должен был сделать вас счастливой. Но обернулся кошмаром.
— Так Бруно Бертини работал на него? И завершил это страшное дело?
— Относительно завершения ничего не могу вам сказать. Об этом я ничего не знаю.
97 
