Последние отзывы

  61  

– Понятия не имею! Впервые вижу! Но мы редко ходим к мессе в Сен-Васт. А почему они тебя заинтересовали?

– Не знаю. Какие-то они... странные.

– Скажешь тоже!

Гийом вскинул брови, и на этом их диалог прервался. Но Элизабет улучила все же момент и шепнула:

– Спросим у мадемуазель Анн-Мари. Она здесь знает всех.

Последнее благословение, и верующие высыпали на паперть. Служба как началась, так и окончилась звоном колоколов, только небо очистилось от туч, и солнце весело освещало небольшую толпу, поджидающую выхода Тремэнов: фермеры, рыбаки, знатные горожане, друзья и просто знакомые, бывшие военные и городские кумушки – все хотели поболтать с Тремэном. Гийом тем временем, задержав Артура, благодарил кюре за прекрасную проповедь, из которой мальчик не запомнил ни единого слова, и за добрые слова приветствия новому члену их семьи. Артур буквально приплясывал от нетерпения, так хотелось поскорее поговорить с мадемуазель Леусуа, которая в сторонке болтала с Франсуа Ньелем, Элизабет и Кантенами. Артур не сводил глаз с заинтересовавших его особ, они медленно удалялись от церкви, та, что повыше, поддерживала приятельницу. Женщины подошли к двуколке, возле которой мирно жевала сено привязанная к дереву крепкая лошадка. За все время, что Артур наблюдал за ними, дамы ни с кем не обмолвились словечком.

Та дама, что поддерживала подругу, помогла ей подняться в двуколку, затем села рядом и, прежде чем взять в руки вожжи и кнут, откинула с лица длинную траурную вуаль. Взору Артура предстала пожилая седеющая женщина с настолько обыкновенным, ничего не значащим лицом, что мальчик, сам не зная почему, почувствовал разочарование. Впрочем, больше ему ничего не удалось рассмотреть – двуколка свернула по направлению к Главной улице.

– А почему вторая не подняла вуаль? – воскликнул Артур, не отдавая себе отчета в том, что думает вслух. В это время Гийом подвел сына к нотариусу и его жене и ему даже пришлось слегка встряхнуть Артура:

– Артур, обрати, наконец, на нас внимание. Мадам Лебарон спрашивает, нравится ли тебе в наших краях.

Мальчик, сконфузившись, покраснел как рак.

– Тысяча извинений, мадам... Я... мне... кажется, я немного отвлекся...

– И я даже могу вам сказать из-за кого, – сказал с улыбкой нотариус. – Хотя это более чем странно: в вашем возрасте заглядываются на хорошеньких молоденьких девушек, а не на пожилых особ. Вообразите, дорогой Тремэн, ваш сын пожирает глазами ваших новых квартиранток.

Гийом чуть повернулся, чтобы посмотреть, о ком идет речь.

– А, сестры Може! Не вижу в них ничего интересного. Две старые девы, у них какое-то большое горе, как я понял, они подыскивали уединенный домик, чтобы в стороне от городского шума предаваться своим воспоминаниям. Так что совершенно банальная история.

– Я не согласна с вами, месье Тремэн, – жеманно проговорила мадам Лебарон, изо всех сил пытаясь помешать ветру унести ее шляпку с перьями. – Вы только что произнесли слова, способные взбудоражить воображение: большое горе, уединенный домик, жизнь в стороне. Если человек любопытен, он тотчас задастся вопросом: в чем же подноготная этого дела?

– Месье Лебарон, несомненно, знает больше меня, ведь именно он посоветовал мне сдать домик каторжника этим дамам...

Если Гийом думал, что удовлетворит любопытство сына, то он глубоко заблуждался. Слишком захватывающе было название домика...

– Домик каторжника? А что это такое?

– Обязательно расскажу. Это замечательная история, связанная с нашей семьей.

– Во всяком случае, – вновь вмешалась в разговор жена нотариуса, – не понимаю, почему эти дамы приехали к мессе сюда. Домик каторжника, если мне не изменяет память, находится на Морсалинских холмах, в сторону горы Эмери, там есть своя церковь. Вы обычно ходите на службы в Ла Пернель, и это вполне понятно, он рядом с Тринадцатью Ветрами. Сегодня вы вместе с нами по особому случаю. Ну а почему эти две старые девы здесь?

Гийом почувствовал, что на него посыплется сейчас град вопросов. Не желая пускаться в рассуждения, он решил положить им конец:

– Кто знает? Даже тем, кто избрал одиночество, случается по тем или иным причинам выбираться на люди. Рождество и Пасха – самые крупные церковные праздники. К тому же, – добавил он с улыбкой, – с тех пор как Департамент решил присоединить Ридовиль к Сен-Васту под общим названием, мы превратились в город с трехтысячным населением. Поэтому сюда стекается много народу... А теперь извините, мы вынуждены покинуть вас. Холодает, мои дамы могут замерзнуть.

  61