65 
— Ах, Лесли, — промолвила она. — Вы, как всякий истинный художник, подвержены перепадам настроения. Только сию минуту вы так сердились на меня, что страшно было оставаться с вами в одной комнате, и вот сейчас не позволяете мне уйти. Впрочем, — продолжала она, меж тем как лукавая улыбка уже открыто озарила ее лицо, — быть может, я не захочу остаться! Я, право, очень сердита, даже хочется сказать полковнику Перси, когда он в следующий раз придет, — ведь вы, наверное, именно к нему ревнуете, — сказать ему, что я отвергла его соперника и согласна выйти за него замуж.
— Молчите, Эмили! — воскликнул Лесли, покинув свой пост около двери. — Я не могу вынести, когда вы так говорите, даже в шутку! Давайте лучше сядем, и вы мне серьезно расскажете, кто и что такое этот несчастный, чье имя только что сорвалось с ваших губ.
— Он очень красивый и образованный человек, — отвечала она, поддразнивая. — Дядя говорит, что он один из самых храбрых военных в нашей армии.
Глаза Лесли сверкнули, и чело его вновь омрачилось.
— Следует ли мне думать, что вы питаете слабость к этому бесчестному негодяю?
— Ах, Боже мой, — воскликнула леди Эмили. — Разве не могут нравиться два человека одновременно? Какой вы собственник!
Судорожное пожатие руки и горячий румянец, вспыхнувший на щеках ее возлюбленного, предупредили о том, что шутка зашла слишком далеко.
Леди Эмили продолжила уже совсем другим тоном:
— Хотя полковник таков, как я говорила, поверьте, вам нечего опасаться! Он мне глубоко отвратителен, и ничто на свете не заставит меня сменить имя Эмили Чарлсуорт на Эмили Перси.
— Благослови вас Бог за эти слова! — вскричал в порыве восторга Лесли. — Они сняли тяжкий груз с моей души. Но скажите мне, любимая, откуда взялись эти гнусные сплетни, что сбили меня с толку? Верно ли я понял, что полковник Перси навещал вас?
— Да, он приходил и много раз делал предложение, но я всегда помнила об отсутствующем и отвечала решительным «нет». Тогда он обратился к дяде, и тот, к несчастью, поступил, как всякий опекун — приказал мне согласиться на брак по его выбору. Я отказывалась, дядя настаивал, полковник умолял. Начались намеки на принуждение. Это лишь расстраивало меня. Послали за священником. Тогда я стала искать спасения в слезах. Полковник, видя, что я смягчилась, сделался довольно дерзок. Он сказал, что, чем дуться и плакать, я должна бы считать себя польщенной, ведь его вниманию обрадовались бы все дамы Витрополя. Я в тот миг стояла на коленях, умоляя своих мучителей, но при этих словах встала и объявила, что испытываю к нему только презрение и ненависть, и пусть он не надеется вызвать интерес у той, чье сердце всецело отдано другому. Услышав это, полковник разгневался и нахмурил брови, в точности как вы недавно. Дядя спросил, кто мой счастливый избранник. Я ответила, что это не лорд и не знатный рыцарь, а молодой талантливый художник. Видели бы вы, как они изумились! Они стояли, разинув рот и вытаращив глаза, словно статуи удивления. Это выглядело так смешно, что я расхохоталась, несмотря на весь свой страх. А они еще сильнее разозлились. Полковник твердил, что заставит меня выйти за него или умереть, а дядя клялся и божился, что никто, король или нищий, герцог или художник, никто не станет моим мужем, кроме полковника Перси. Я улыбнулась и промолчала. После этого меня заперли в моей комнате и запретили выходить, чтобы я не сбежала. Такие строгости подорвали мое здоровье — я похудела и побледнела. Дядя, я знаю, любит меня, несмотря на всю свою жестокость. Он заметил происшедшую во мне перемену и приказал вернуть мне свободу на одном лишь условии — что я соглашусь ездить в сопровождении полковника, чтобы с меня написали портрет. Когда я в первый раз поехала к Делилю позировать, полковник Перси сказал мне, что узнал, кто мой возлюбленный, и даже несколько раз видел его. Я немного испугалась, но утешалась мыслью о том, что вас нет в Витрополе, а значит, полковнику до вас не дотянуться. Сейчас вы вернулись, и я очень боюсь, что он не успокоится, пока не отыщет способа вас погубить.
— Эмили, — сказал Лесли, когда она закончила свой краткий рассказ. — Вы поступили великодушно и правильно. Вы остались верны бедному, одинокому художнику — или тому, кого считали таковым, — и отвергли человека, чье рождение, надежды на будущее и блестящие манеры сделали его предметом восхищения всех прочих представительниц вашего пола. Теперь я убедился без тени сомнения, что вы любите меня ради меня самого и к вашему чувству не примешиваются никакие себялюбивые соображения. Ваша любовь так чиста и бескорыстна, что я считаю своим долгом открыть вам истинное свое положение в жизни. Я не тот, кем кажусь, — не жалкий прихвостень фортуны, низкорожденный обыватель. Нет, глава клана Олбан, граф Сен-Клер, предводитель диких сынов тумана ведет свой род от длинной цепи предков, которые доблестью своей не уступят ни одному из венценосцев! Союз со мною не ввергнет в нищету, напротив — соединятся две чистых линии крови, обширные земли составят единое имение и любящие сердца сочетаются узами, разорвать которые может одна только смерть. Идемте же со мною, Эмили! Сбросьте оковы, стесняющие вас! Освободитесь от наглых домогательств злодея! Я увезу вас в горы севера, и там вы станете графиней Сен-Клер и госпожою семи тысяч отважных воинов, что следуют за знаменем своего предводителя. Мой замок на горе Элимбос больше замка вашего дяди, а мой клан храбрецов окружит свою прекрасную и добрую владычицу преклонением, достойным божества.
65 
