111 
— Ходить под деревьями, где гнездятся птицы. Курить. Пить…
— Пожалуйста, — взмолился Ваменос, — можно мне садиться в этом костюме?
— Если стул не шибко чистый, снимай брюки и вешай на спинку стула.
— Пожелайте мне счастья, — сказал Ваменос.
— С богом, Ваменос.
Он вышел и захлопнул за собой дверь. И вдруг все услышали звук рвущейся материи.
— Ваменос! — завопил Мартинес. Он бросился к двери, распахнул ее.
Ваменос держал в руке разорванный надвое носовой платок и хохотал.
— Тр-р-р! Видели бы вы свои рожи! Тр-р-р! — Он разорвал платок в клочья. — Ну и рожи! Вот умора. Ха-ха-ха!
С громоподобным хохотом Ваменос захлопнул перед обескураженными друзьями дверь и ушел. Гомес схватился за голову и отвернулся.
— Бейте меня, бросайте в меня камнями. Я продал наши души дьяволу.
Вильянасул сунул руку в карман, вытащил серебряную монетку и долго глядел на нее.
— Вот мои последние пятьдесят центов. Кто еще может дать деньги, чтобы выкупить у Ваменоса его часть костюма?
— Бесполезно. — Мануло показал десять центов. — Этого хватит выкупить лишь борта да петлицы.
Гомес, стоявший у открытого окна, внезапно высунулся из него и закричал:
— Нет, Ваменос, нет!
Внизу на улице испуганный Ваменос погасил спичку и швырнул на землю где-то подобранный сигарный окурок. Он сделал какой-то странный жест приятелям, глядевшим в окно, затем небрежно помахал им рукой и зашагал прочь.
Пятеро друзей не могли отойти от окна, тесня и толкая друг друга.
— Клянусь, он в этом костюме будет есть шницель по-гамбургски, — с тоской прошептал Вильянасул. — Я думаю о горчице.
— Перестань! — воскликнул Гомес. — Не может этого быть! Не может!
Внезапно Мануло очутился у двери.
— Мне необходимо промочить горло.
— Мануло, вино в бутылке на полу…
Но Мануло был уже за дверью. Через минуту Вильянасул с деланно безразличным видом потянулся и прошелся по комнате.
— Пожалуй, пойду прогуляюсь до площади, друзья. Не прошло и минуты после его ухода, как Домингес, помахав друзьям записной книжкой, подмигнул и взялся за дверную ручку. — Домингес! — окликнул его Гомес.
— Что?
— Если случайно увидишь Ваменоса, скажи ему, чтобы не ходил к Мики Мурильо в «Красный петух». Там драки не только на экране телевизора.
— Он не посмеет пойти к Мурильо, — сказал Домингес. — Ваменосу слишком дорог этот костюм. Он не сделает ничего такого, что может причинить костюму вред.
— Он скорее убьет родную мать, — добавил Мартинес.
— Уверен, что он способен на это, — сказал Гомес. Мартинес и Гомес остались одни в комнате, прислушиваясь к торопливым шагам Домингеса, сбегавшего по лестнице. Они обошли вокруг голого манекена. Затем, покусывая губы, Гомес долго стоял у раскрытого окна и глядел вниз. Рука его дважды касалась нагрудного кармана сорочки, и каждый раз он отдергивал ее. Наконец он вынул что-то из кармана и, даже не взглянув, протянул Мартинесу.
— Возьми, Мартинес.
— Что это?
Мартинес глядел на сложенную вдвое розовую бумажку с какими-то цифрами и словами. Глаза его расширились от удивления.
— Билет на автобус, отходящий в Эль-Пасо через три недели?
Гомес кивнул. Он не смотрел на Мартинеса. Он смотрел в окно на летнюю ночь.
— Верни его в кассу и получи обратно деньги, — сказал он. — Купи к нашему костюму хорошую белую панаму и бледно-голубой галстук. Сделай это, Мартинес.
— Гомес…
— Молчи. Ну и духота же здесь! Мне надо подышать свежим воздухом.
— Гомес! Я тронут, Гомес…
Дверь комнаты зияла пустотой. Гомес ушел.
«Красный петух» — кафе и коктейль-бар Мики Мурильо — был зажат между двумя высокими кирпичными домами и поэтому, будучи узким по фасаду, вынужден был вытянуться вглубь. Снаружи шипел, газ и снова загорался неоновый серпантин вывески. Внутри проплывали мимо окон и снова исчезали в глубине бурлящего ночного бара туманные тени.
Мартинес, приподнявшись на носках, заглянул в светлый глазок размалеванного красной краской окна.
Он почувствовал чье-то присутствие слева от себя и чье-то дыхание справа. Он посмотрел налево, потом направо.
— Мануло! Вильянасул!
— Я пришел к выводу, что мне совсем не хочется пить, — сказал Мануло. — Я решил просто прогуляться.
— Я шел в сторону площади, — сказал Вильянасул, — но мне захотелось пройти этой дорогой.
111 
