114 
— Что можно сделать с этим трусливым простонародьем?! Нашу благородную войну следует вести руками благородных людей…
И обольстительная Анна-Женевьева вновь ринулась в схватку. Ей казалось, что стоит лишь дунуть на тлеющие угли, и все вокруг заполыхает огнем.
— Если Париж не пожелает нас поддержать, — сказал ей Марсийак, — мы поднимем Францию.
— Париж приползет ко мне, едва лишь я щелкну пальцами! — ответила самонадеянная мятежница.
Однако она ошибалась: Париж не только не приполз к ней, но со своим обычным непостоянством бурно приветствовал сокрушительный удар, нанесенный регентшей Фронде. 18 января, ровно через год после рождения маленького Шарля, Анна Австрийская пригласила под благовидным предлогом в Дувр принца де Конде, его брата принца де Конти и его зятя герцога де Аонгвиля. Когда они явились, мать короля распорядилась всех арестовать и заточить в Венсенском замке. Одновременно во дворец де Лонгвиль был отправлен гвардейский капитан с приказом захватить герцогиню…
Карета Анны-Женевьевы с опущенными занавесками медленно двигалась по улицам ликующего Парижа, который устроил празднество и иллюминацию в связи с тем, что трое знатнейших вельмож королевства очутились в тюрьме по обвинению в государственной измене. Герцогиня была в маске и за всю дорогу не произнесла ни слова. Сопровождала ее только Луиза де Верпильер.
За полчаса до этого к ней явилась ее подруга, принцесса Пфальцская, которой стало известно о готовящемся аресте.
— Бегите! — воскликнула принцесса. — Вы знаете мой домик в предместье Сен-Жермен? Он в вашем распоряжении. Вы можете укрыться там и вызвать туда друзей, которым угрожает наибольшая опасность.
Анна-Женевьева не стала терять ни минуты. Она лишь попросила виконта де Сент-Ибара, одного из своих приближенных дворян, послать принцу де Марсийаку Библию в красном переплете и сообщить ему о доме в предместье Сен-Жермен. Красная Библия гласила, что все погибло, — таков был условленный между ними знак. Библия же в зеленом переплете означала бы, что опасность миновала…
Теперь закутанная в меха герцогиня предавалась бессильной ярости. Через год после своего триумфа она стала беглянкой, вынужденной прятаться в карете с закрытыми окнами. Ей пришлось покинуть собственный дом и искать убежища у подруги — ей, урожденной Конде! Братья же ее и супруг оказались пленниками ненавистной власти. Проезжая по городу, она слышала громкие песни, угадывала сквозь плотные кожаные занавески, что везде горят праздничные огни и парижане танцуют фарандолу.
Герцогиня скрипела зубами, а грудь ее вздымалась от того неистового гнева, который превращает даже самое мирное и разумное существо в беснующегося зверя. Среди адских мук лишь мысль об одном человеческом существе согревала ее и одновременно заставляла сердце сжиматься от тревоги. Франсуа… любимый Франсуа! Успел ли предупредить его Сент-Ибар? Удалось ли ему ускользнуть от агентов Мазарини? А если приспешники итальянца все же ворвались к нему, то что могло там произойти? Анна-Женевьева слишком хорошо знала вспыльчивый характер своего возлюбленного и потому безмерно боялась за него. Она была уверена, что Франсуа не пожелает сдаться этой гнусной своре и обнажит шпагу… Быть может, его сейчас уже нет в живых!
Карета пересекла Сену по Новому мосту, пустынному в этот поздний час. На другом берегу было темно; сквозь кожаные занавески внутрь проникал лютый холод, поскольку в спешке жаровню захватить забыли. От мороза не спасал даже густой мех, и герцогине казалось, что сама душа у нее заледенела. Вот миновали еще несколько переулков, затем начались пустыри, лишь иногда мелькала колокольня монастыря или высокая садовая стена. Тишина была такой жуткой, что у мадам де Лонгвиль звенело в ушах. Что это, отдаленный гром или стук копыт преследующих ее всадников? Нет, это ветер теребит оголенные ветви деревьев…
Сидя в карете, Анна-Женевьева пыталась мысленно представить зловещие башни Венсенского замка, его громадную башню и мощные стены, однако ей никак не удавалось вообразить своего брата в роли узника. Это ему совсем не подходило! И она повторяла про себя, что в один прекрасный день презренный Мазарини расплатится за все зло, которое причинил ее семье. Анна-Женевьева не могла дождаться, когда же они доберутся до Сен-Жермена. В эту минуту надменная герцогиня чувствовала себя всего лишь слабой испуганной женщиной.
114 
