очень нудно 
125 
Через два дня сержант предстал Дегре для доклада.
— Ну что? Твоя жена побывала у вдовы Бос?
— Два раза. Сегодня только что вернулась. Как вы приказали, она разыграла роль несчастной супруги и…
— И что?
Вместо ответа сержант вынул из кармана флакончик из темного стекла, поставил его на стол своего капитана и лишь после этого пробормотал:
— Вдова Бос дала ей вот это. Мы с женой опробовали снадобье на кошке… И она сдохла!
На следующий день по приказу начальника полиции Аа Рейни пристав Дегре арестовал Мари Бос, двух ее сыновей и дочь Манон, а затем жену Вигуре. На сей раз Дегре потянул за нить, которую так долго искал: вскоре перед изумленными глазами полицейских предстала картина такого множества убийств, какой еще не знала история.
Примерно за три месяца до ужина у Вигуре, который вывел Дегре и прочих полицейских ищеек на след невероятного количества колдунов и преступников всех мастей, одна почтенная канонисса в сопровождении восхитительной девушки семнадцати лет переступила порог Пале-Рояля. Она явилась в парижскую резиденцию герцогов Орлеанских, дабы попросить аудиенции у невестки короля Людовика XIV и хозяйки дома.
Девушку звали Анжелика де Скорай де Руссиль. У нее было круглое свежее лицо, большие мечтательные серые глаза, густые золотистые волосы, молочно-белые зубы и прелестный алый рот. Помимо всего прочего, она была высокой и гибкой, с удивительно тонкой талией. Канонисса приходилась ей родной теткой. Именно она, с согласия всего остального семейства, прозябавшего в безденежье, решила увезти эту красивую девочку из родной Оверни, чтобы пристроить при дворе.
Поскольку канонисса находилась в превосходных отношениях с аббатиссой Фонтевро, родной сестрой мадам де Монтеспан, Анжелику включили в число фрейлин герцогини Орлеанской, и в этот день девушке надлежало представиться невестке короля.
— Это и есть наше милое дитя? — ласково сказала принцесса, когда Анжелика присела перед ней в реверансе. — Она красива, как ангел, и свежа, как цветок.
Мне нравится видеть вокруг себя молодые лица. И это личико меня вполне устраивает!
Покраснев почти до слез, Анжелика осмелилась все-таки поднять глаза на принцессу, которая ответила ей доброй улыбкой. Невестка короля, при всей своей доброте, не отличалась красотой. Рослая и сильная, более всего похожая на ландскнехта своим мощным сложением, она обладала зычным голосом и даже неким подобием усов над верхней губой. Кроме того, она ругалась, как извозчик, обожала пиво и кислую капусту, напоминавшие ей о родной Германии. При рождении она получила имя Шарлотты-Елизаветы Баварской, но ее называли обычно принцессой Пфальцской. Шесть лет назад она вышла замуж за герцога Орлеанского, брата короля, который являлся полной ее противоположностью.
Изящный, хрупкий, элегантный, несколько жеманный и очень женственный, герцог долго не мог прийти в себя после того, как умерла его первая супруга — великолепная и несчастная Генриетта Английская, чья смерть вдохновила Боссюэ на создание изумительной надгробной проповеди. Понадобилась вся власть Людовика XIV, чтобы заставить брата жениться вторично.
Супруги составляли весьма странную семейную пару: истерики мужа сопровождались площадной бранью жены. Но грозное обличье принцессы Пфальцской являлось обманчивым — она была превосходной и очень доброй женщиной с тонким умом, замечательным чувством юмора и опасной проницательностью. Впрочем, последнее качество было совершенно необходимо при дворе. Сейчас мужеподобной принцессе следовало разрешить небольшую проблему, связанную с этой малышкой Анжеликой: каким чудом юная красотка получила рекомендацию родной сестры мадам де Монтеспан, к которой король, как всем было известно, начинал охладевать? Сестры фаворитки ничего не делали без ее согласия — следовательно, маркиза обо всем знала. Но ей было уже под сорок, и она, невзирая на по-прежнему ослепительную красоту, заметно толстела, а потому инстинктивно ненавидела всех, кто мог бы привлечь внимание Людовика XIV. Зачем же ей понадобилось оказывать покровительство малютке с таким восхитительным личиком, какого давно не видели в Версале? Ошибки здесь быть не могло: аббатисса Фонтевро никого не рекомендовала бы даже в дом герцогов Орлеанских, не заручившись полной поддержкой своей деспотичной сестры.
Однако невестка короля была не из тех женщин, которые теряются в бесплодных догадках. При первом же удобном случае она в присущей ей откровенной манере задала прямой вопрос аббатиссе. Та лишь улыбнулась и хладнокровно пожала плечами.
125 
