86 
Однако Генриетта, успешно разыгрывая короля, не могла обмануть своего личного врага Рони. Министр не спускал глаз с Антрагов после того, как был освобожден граф Овернский. И в 1604 году он раскрыл новый заговор: Франсуа д'Антраг и граф Овернский собирались убить короля и дофина, а затем с помощью Испании посадить на французский трон маленького маркиза де Верней…
Рони вновь бестрепетно двинулся на приступ. Перехватив письмо графа, он представил его королю, отчеркнув ногтем следующие слова:
«…поскольку король имеет обыкновение часто заглядывать к маркизе и сопровождают его лишь несколько человек, ему можно с легкостью перерезать горло, а затем отправить дофина вслед за отцом…»
Генрих посмотрел на своего министра и удрученно закрыл лицо руками.
— Это все?
В глазах Рони мелькнула жалость: он любил короля как собственного брата и страдал при виде его мук. Но за любовь ему заплатили черной неблагодарностью, и эту язву следовало вырезать безжалостной рукой.
— Нет, сир. Произведя тайный обыск в Маркусси, мы обнаружили также письменное обязательство короля Испании, согласно которому сын маркизы де Верней признается законным дофином и наследником французской короны — при условии, что будет воспитываться при испанском дворе. У нас есть и письмо, адресованное самой маркизе. Заговор не подлежит сомнению, сир, и в нем замешана вся семья. Вы приказали отрубить голову Бирону за куда меньшее преступление, ведь тогда и речи не было о цареубийстве.
Лицо Генриха IV вдруг побагровело от гнева. На сей раз заговорщики зашли слишком далеко, и он ощутил в своем сердце ненависть, прежде ему неведомую. Генриетта, которую он так любил и любит до сих пор, замышляла его убийство!
— Схватить их, Рони, схватить их всех! В Бастилию всю семью д'Антраг!
— Женщин тоже?
— Нет. Оставьте Марию д'Антраг на свободе. Эта женщина не должна страдать из-за своего мужа и детей.
— А как быть с маркизой де Верней?
Король какое-то мгновение колебался. Стоявший рядом с ним Рони увидел, как он запустил обе руки в волосы и судорожно сжал пальцы.
— Пусть ее отвезут в монастырь Бомон-ле-Тур и держат там под строжайшим наблюдением. А у ее дома поставьте засаду.
2 февраля 1605 года граф Овернский, Франсуа д'Антраг и Томас Морган, обвиненные в государственной измене и оскорблении величества, были приговорены к смертной казни — им должны были отрубить голову на Гревской площади.
На следующий день Генрих IV принял в Лувре мать своей любовницы. Мария д'Антраг упала к ногам короля с мольбой сохранить жизнь мужу и сыну. Генрих IV проявил по отношению к ней свое обычное великодушие. Кроме всего прочего, за долгие месяцы разлуки с Генриеттой его любовь только усилилась, и он не мог смириться с мыслью, что отныне ему придется существовать без нее.
— Мадам, — сказал он бывшей королевской фаворитке, — я отнюдь не желаю смерти вашим родным, хотя они желали моей.
— Простите их, сир! Они были вовлечены в заговор помимо воли. Всем им так дорога моя дочь… они страдали из-за ее ложного положения…
— В таком случае, мадам, меня изумляет твердость духа маркизы де Верней. Она не соизволила ни единым словом, ни одной крохотной записочкой выразить мне свое сожаление и попросить о пощаде.
— Она это сделает, сир, уверяю вас, она это сделает. Бедное дитя, она так несчастна…
— Пусть скажет об этом нам. Пока же я велю отложить казнь.
Час спустя карета мадам д'Антраг стремительно неслась по дороге, ведущей к монастырю, где томилась ее дочь.
— Я никогда не унижусь перед ним! — вскричала Генриетта, выслушав мать. — Все это случилось из-за него. Только он один виноват во всем!
— Дочь моя, не забывайте, что речь идет о жизни вашего отца и брата…
— Король не осмелится их убить.
— Но он казнил Бирона!
— Он не решится пролить кровь, которая навеки встанет между нами. Думаете, я не знаю, как он ждет, чтобы я приползла к нему на коленях? Этого удовольствия я ему не доставлю.
— Но вы сами под ударом, дочь моя! Над вами тяготеет серьезное обвинение, суд отложен лишь на время и может быть в любой момент возобновлен…
Генриетта небрежным жестом отмела это предположение.
— Если король пошлет меня на смерть, все скажут, что он убил свою жену. Народ отвернется от него. Нет, матушка, не просите, я не стану умолять короля о пощаде…
Это было ее последнее слово. Низко поклонившись, Генриетта удалилась в свою келью, а бедной Марии д'Антраг оставалось лишь растерянно глядеть ей вслед.
86 
