162 
Впрочем, подумавши, Каролина рассудила, что плакать — стыдно. Она все снесет. В худшем случае снова сядет в почтовый дилижанс и вернется в Фиденское узилище. Да и на что герцогу Заморне досадовать? Он не ведает, что она желала смерти его жене. Не знает, с каким всепожирающим чувством она о нем думает. Кто догадается, что Каролина любит могущественного и сурового Заморну, если (так ей казалось) она в жизни ни словом, ни жестом не выдала безумных грез? Да и как ему знать, если она сама разобралась в своем сердце, лишь когда их разделили горы, долины и море? А раз он так холоден, так безразличен, то Каролина раздавит в себе эту привязанность и никогда о ней не расскажет. Она не хотела от него ответной любви — это было бы гадко. Ей требовалось совсем немного: чтобы он был к ней добр, думал о ней хорошо, радовался ее обществу — ничего больше. Другое дело, если герцогиня Заморна умрет… а сейчас надо взять себя в руки, победить слабость, притвориться веселой, и если герцог докопается до правды, обратить все в шутку, представить свой побег веселой эскападой, предпринятой из жажды приключений.
Мисс Вернон исполнила свое решение. Она натянула на лицо улыбку и весь день оживленно болтала с миссис Уорнер. Однако часы тянулись бесконечно, и она, против воли, поглядывала на окна и прислушивалась к звукам в вестибюле. С наступлением темноты ею овладело беспокойство, а когда пришло время переодеваться, она уложила волосы и выбрала украшения с тщательностью, которую сама не могла себе объяснить.
Допустим, что уже восемь. Джентльмены вернулись час назад. Они в гостиной, но Каролины с ними нет; она их еще не видела. По той или иной причине Каролина предпочла уединиться в большой библиотеке в другом крыле здания и сидит там у камина, пригорюнившись, как Золушка. Свечей она не потребовала; только пламя камина бросает алые отблески и дрожащие тени на книги, потолок и ковер. Каролина сидит так тихо, что мышка, очевидно, приняв ее за изваяние, спокойно бегает по ковру у ее ног. Внезапно зверек пугается и шмыгает за каминный экран. Услышал ли он какой-нибудь звук? Вроде бы ничто не шелохнулось. Нет, что-то и впрямь движется в этом крыле, которое до сей минуты было погружено в полную тишину.
Покуда мисс Вернон вслушивалась, не понимая, вправду ли она различила далекий звук шагов, дверь ее приюта распахнулась, и в библиотеку вступил второй человек. Герцог Заморна вошел ленивой походкой, словно попал сюда по чистой случайности. Мисс Вернон, подняв глаза, узнала высокую фигуру и внушительный стан и поняла, что настал решительный миг. Чувства ее занялись огнем; однако первые же слова герцога мигом их остудили.
— Что ж, мисс Гренвилл, добрый вечер.
Каролина, трепеща каждой жилкой, встала и ответила:
— Добрый вечер, милорд герцог.
— Садитесь, — сказал он, — и позвольте мне сесть рядом.
Каролина села. Ей стало немного не по себе, когда Заморна придвинул кресло и преспокойно устроился рядом с нею. Мистер Уэллсли был в вечернем наряде и выглядел несколько импозантнее обычного. Слева на груди блестела звезда, на пальцах — бриллианты. Лицо раскраснелось после дня на свежем воздухе, кудри были напомажены, как у самого завзятого франта.
— Сдается, мисс Гренвилл, — продолжал его великолепие, — нынче вечером мы с вами склонны составить отдельное общество. Мы сбежали из гостиной сюда. Надеюсь, кстати, мое присутствие вас не тяготит? Вы не испытываете робости или неловкости рядом с посторонним человеком?
— Неловкости я не испытываю, — ответила мисс Вернон.
— Просто, полагаю, сначала немного оробели. Что ж, при более близком знакомстве это чувство пройдет. А пока, с вашего позволения, я пошевелю дрова, и тогда мы сможем лучше друг друга разглядеть.
Его светлость нагнулся, взял кочергу и разворошил алые тлеющие поленья. Яркое пламя осветило лицо и фигуру его собеседницы. Герцог смотрел на нее сперва с улыбкой, затем в его взгляде проступило какое-то другое, более сильное чувство. Он отвернулся и умолк. Каролина взволнованно ждала, трепеща от сдерживаемых переживаний. Герцог вновь взглянул на нее и придвинулся чуть ближе.
«Он не сердится, — подумала мисс Вернон. — Когда он заговорит и назовет меня Каролиной?»
Она подняла лицо. Герцог улыбнулся. Она чуточку подалась к нему, по-прежнему ища отклика в его глазах. Ее рука лежала совсем рядом. Он взял ее и легонько пожал.
162 
